своего великого сна увидит правнуков. Но и не наказывать оплошавшего парня за этот бездумный поступок, он тоже не мог.
Лели, нам нужно идти, а ты отправляйся домой.
Нежно взяв её за плечо, Генрорд отодвинул её от себя, при этом шёпотом добавил так, чтобы их не услышали:
Никто твоего Ориона казнить не будет. Я думаю, что вместо великих дел избранного, он некоторое время побудет простым стражником, а охранять он будет тебя. Это ему в назидание. Ведь когда ты будешь предлагать очередную безумную глупость и пытаться играть на его гордыне, он будет учиться, вспоминая сегодняшний день, – улыбнувшись, закончил Генрорд.
Следующая реакция чистопородной щебечущей птички для всех была совершенно непонятной. Девушка, секунду назад плакавшая и переживающая за Ориона и за дедушку, вдруг воссияла улыбкой. Глаза чистопородной шалуньи заискрились счастьем.
Спасибо дедушка, она обняла Генрорда и тут же быстрыми шагами понеслась к выходу, лишь немного сверкнув взглядом в сторону Ориона.
Все, кто там был, в этот момент поняли, что теперь Орион находится не только под защитой Хроноса, но и Лели, которая своим жалобным видом могла выпросить у царствующего дедушки всё, что угодно. Хронос же подметил, что Генрорд видит Ориона избранником для своей внучки. Только повергнутый в пучину эмоций провинившийся юноша не мог понять реакцию Лели, да и думать об этом не представлялось возможным, так как первородные отцы уже устремились к залу заседаний.
Орион, пойдём, нам пора, несильно помахивая кистью, звал Хронос.
Новоизбранный никогда не видел зал заседаний первородных отцов. Длиннейший янтарно-изумрудный коридор замка Архсу, по направлению, где «пустота делилась медленней заполняющегося смысла», упирался в крыло зала заседаний. Учитель-отец был задумчив, в отличие от простодушного ученика. Орион с любопытством рассматривал светлые расписанные стены, в которые были врезаны изумрудно-золотые портреты многих знаменитостей «белого мира». Массивные и величественные врата зала заседаний были приоткрыты. Создавалось впечатление, что их вообще никто не сможет сдвинуть с места. Вообще, проходя сквозь это грандиозное сооружение, парень ощутил могущество неприкосновенности этого места. Изначально появилось ощущение того, что зал был чересчур тёмным, будто в нём не было окон. Мгла поглощала все зрительные образы на расстоянии вытянутой руки и очень явно контрастировала со светлым и многооконным коридором
Архсу. Свет, озарявший небольшое пространство внутри зала, проникал через незакрытый проём врат.
Хронос продвигался вглубь скрываемого пространства и не обращал внимания на пропитывающую всё вокруг сумрачную таинственность. Орион по пятам следовал за своим отцом-наставником, погружаясь во мрак, хранивший образ этого места как зеницу ока. Почти исчезнувший во тьме наставник внезапно остановился. В этот момент засияли настенные пирамидальные энергетические фонари. Тьма, словно расщепляясь в свете, рассеялась, и взору открылся призмообразный зал. Орион, наконец-то, смог осмотреться и понять, что представляет собой это пятиугольное помещение.
Строго по центру биссектрис углов вписанной в пятиугольник пентаграммы стояло пять громоздких колонн, устремлённых к потолку. На некоторых из них стояли три царствующих отца, а в месте пересечения этих лучей посередине зала висела центральная точка круга «непредвзятой пустоты для всепроникающего беспристрастного рассмотрения». Две боковые стороны пятиугольника были изрезаны длинными узкими окнами, завешенными бархатисто-парчовыми шторами. Зал своим видом напоминал старый запылённый сундук, который давно никто не открывал. Орион наблюдал за Праотцами, стоявшими на высоких возвышениях.
Хронос, проходите в центр, пригласил их Градвирг.
