— Пытался прикрыть тебя. Миг смерти огненного мага — как вулкан. Сила стихии нисходит в преемника. Она слепа. А тебе… нельзя брать много.
— Король еще жив, — мне хотелось так думать. — Разве ты не должен был меня убить, Зольтар?
Пристальный взгляд черных глаз. Впрочем, неважно. Но вейриэн ответил:
— Да. Если бы Азархарт успел первым… дотянуться до тебя.
— Я оставлю тебя здесь, вейриэн, найду ваших и пришлю помощь. Башня не разрушится. Он передал мне ее.
Его руки, прижатые к животу, дрогнули и опали, стукнув о пол, как сухие ветви. Вейриэн был выжжен изнутри. Он должен был умереть сразу.
— Я ухожу. Дожги уж. Я еще увижу тебя… ваше величество, — слабая улыбка озарила его лицо, с ней он и ушел. Умер.
Я сожгла его останки в камине и ушла через этот огонь во дворец.
Попыталась.
В тронный зал не смогла — выдавило неумолимой силой, отбросило на дворцовую площадь, в пламя горевшего костра. Рядом со мной белым бликом выросла гончая.
Полночь не наступила.
Тяжелое черное небо рвалось в клочья, проткнутое выраставшими из земли белопламенными пиками. Их были сотни тысяч со всех сторон, до самого горизонта.
По этому небу можно было составлять карту: над столицей, над селами и деревнями свет бил ввысь плотными снопами лучей. А над окружавшими столицу лесами, где из какой-нибудь нищей землянки изредка поднималась тонкая паутинка света, небо кишело вспышками тьмы и света, как огненная рябь на смоляного цвета воде. Там шла битва, схватились белые вихри с черными, мелькали радужные молнии.
Грохот, тонкий свист и низкий вой доносились глухими раскатами, но так издалека, что зрелище совсем не походило на схватку. Скорее на грандиозный, невероятный фейерверк, потрясавший сердце не страхом и ужасом, а неуместным, перехватывавшим дыхание восторгом.
Я боялась опустить взгляд на площадь, боялась увидеть тысячи людей, сгоревших, как вейриэн Зольтар.
Они были живы, все.
Мужчины и женщины, старики и дети сидели на земле или стояли на коленях, и пламя их свечей — о нет, уже светочей — било невероятным фонтаном, протягиваясь в небо, и вместе с тем струилось, как вода из родников, омывало их руки, лица, стекало наземь, разбегаясь ручейками.
На одну ночь они все стали святыми.
Они ликовали и молились, плакали и обнимались, протягивая друг другу свои огни. Никто так и не понял, что в эти минуты над их головами шла битва небес.
— Да здравствует король! — кричали они, когда рядом вырастал сотканный из белого пламени сполох, и протягивали ему детей для благословения монаршьей милостью.
В эту ненаступившую полночь к каждому своему подданному, удержавшему свой свет, пришел сам король Роберт Сильный — поблагодарить за их любовь и укрепить веру. Так потом говорили.
Темная страна не нашла ни пяди земли, куда она могла бы опуститься. Ни одного мертвеца, которого сумела бы поднять в свою армию. А если и взяла свое, то эту грязь унесла с собой.
Тьма уходила.
Белая гончая потянула меня за рукав в распахнутые парадные ворота дворца, откуда извергалось неопалимое пламя потоком белой лавы.
В тронном зале разливалось сияние — ослепительное, до рези в глазах, словно я ступила в солнце.
Огонь исходил от неподвижной фигуры Роберта, сидевшего на троне так, словно он задремал. Голова его опустилась на грудь, сильные руки спокойно лежали на подлокотниках. Пламя струилось с его пальцев, обнявших львиные оголовья, истекало из-под ресниц полуоткрытых глаз, из разверстых, как маленькие жерла, ран на пробитой насквозь груди. Оно клубилось на факелах, снопами света вырывалось в окна и двери.
— Да здравствует король! — крики глухо доносились снаружи.
Он умер.
