плакать? Вся моя жизнь была дана мне именно для того, чтобы научиться умереть'.
Рабби Бунам сказал однажды в старости, уже будучи слепым: 'Я не хотел бы поменяться сейчас местами с отцом Авраамом. Что пользы Господу, если бы праотец Авраам стал таким же, как слепой Бунам, а слепой Бунам, – таким, как Авраам?'.
Рабби Зуся заметил незадолго до своей смерти: 'В грядущем мире меня не спросят: 'Почему ты не был Моисеем? Меня спросят: 'Почему ты не был Зусей?'.
Один хассид спросил Злочевского маггида: 'Сказано: 'Каждый во Израиле должен возгласить: 'Когда же дело мое приблизится к делу моих отцов, – Авраама, Исаака и Яакова?' Как это понимать? Вправе ли мы допустить, что сможем сравняться с праотцами?'
Маггид объяснил: 'Отцы наши прокладывали новые пути в служении Богу, – каждый сообразно своему характеру: один – посредством любви, другой – мужества, третий – великолепия. Так и мы, каждый из нас, в согласии со своей природой, призваны вносить новый свет в учение и служение. Не повторять уже совершенное, но делать что еще не сделано. С рождением каждого человека входит в мир нечто новое, чего еще не было, нечто первозданное и неповторимое. Долг каждого во Израиле знать и не забывать, что он в мире единственен в своем качестве и что никогда еще не появлялось никого ему подобного. Ибо если б уже был подобный ему человек, то не было бы необходимости в нем самом. Каждый – новое создание в мире, и каждый должен довести собственное своеобразие до совершенства. Непонимание этой истины и есть причина непришествия Мессии.
Рабби Энох из Александрова говорил: 'Многие народы земли верят, что имеются два мира: тот и этот. Различие же между народами в том, что если большинство полагает, будто один мир отделен и обособлен от другого, Израиль признает, что оба мира составляют одно целое'. (Комментарий М.Бубера: 'В своей сокровеннейшей сущности оба мира составляют единый мир. Они только как бы разошлись в разные стороны. Но они должны вновь стать единством, каким они являются в своей сокровеннейшей сущности. Чтобы воссоединить оба мира, сотворен человек. Он способствует достижению этого единства, живя единой священной жизнью с миром, в котором он находится'.)
Однажды Рабби Пинхасу из Кореца рассказали о страшной нищете, в которой живут неимущие. Погрузившись в горестные мысли, слушал он эти рассказы. Потом поднял голову. 'Помогите впустить Бога в этот мир, – сказал он, – и все уладится'. (Комментарий М.Бубера: 'Но разве можно впустить Бога в мир? Не святотатственна и не дерзка ли эта мысль? Как дерзает земной червь притязать на то, что во власти лишь Бога? В этом вопросе доктрина иудаизма снова противостоит доктринам других религий, и вновь наиболее глубокое выражение эта противоположность находит в хасидизме. Именно в том и заключается Божья милость, что Он как бы передает Себя в руки человеку. Бог хочет заявиться в Свой мир, но хочет Он появиться в нем именно с помощью человека. В этом и заключается мистерия нашего бытия, сверхчеловеческая возможность человеческого рода'.)
Рабби Мендель из Коцка поразил однажды ученых мужей, навестивших его, вопросом: 'Где обитает Господь?' Они встретили его слова смехом: 'Что вы говорите, Рабби! Разве весь этот мир не исполнен Его славы?'. Тогда Рабби Мендель сам же и ответил на свой вопрос: 'Бог обитает там, куда Его впускают'.
Сказал Рабби Пинхас: 'Сны – это отходы мозга. А все науки в мире – это отходы Торы, и этим очищается Тора, как очищается мозг ото сна. Сказано: 'Когда Господь вернет пленных в Сион, мы будем, как во сне'. Ибо тогда откроется, что все науки появились лишь во имя Торы, а все изгнания – во имя очищения Израиля. И все горести – словно сон'.
Рабби Шнеур – Залман спросил у нового ученика: 'Что такое Бог?' Ученик ничего не ответил. Учитель спросил во второй и в третий раз. 'Отчего же ты молчишь?' – сказал Рабби. 'Оттого, что не знаю'. 'А я разве знаю? – воскликнул Рабби. – Но я вынужден спрашивать, ибо дело обстоит так, что нельзя не признать: Он существует явственно, а кроме Него ничто не существует явственно. Вот что такое Бог '.
Рабби из Ружина говорил: 'Мессия объявится прежде всего в России'. Рассказывают также: 'Один из хасидов Рабби Мотла из Чернобыля, дяди Ружинского Рабби, поехал к своему учителю и по дороге остановился в гостинице. Когда он молился, как обычно, повернувшись лицом к стене, внезапно появился за его спиной человек и заговорил: 'Дали земные измерил я пядью, но такого изгнания, как в России, не видел'. Обернулся хасид и увидел, что человек этот направился к дому Рабби Мотла и вошел внутрь. Но когда он последовал за ним и заглянул в дом, то его там не нашел. И никто ничего о нем не знал.
Спросили Рабби Авраама Яакова: 'Наши мудрецы говаривали: 'Нет вещи, которой бы не было места… Если так, то и всякому человеку есть свое место. Отчего же иногда людям так тесно?' Цаддик ответил: 'Оттого, что каждый хочет занять место другого'.
Рабби Нахум сказал как-то стоявшим вокруг хасидам: 'Если б мы все могли повесить наши страдания на гвоздь и было бы нам позволено взять любые на выбор, каждый снова взял бы свои, так как прочие показались бы ему хуже'.
Одному хасиду жилось так тесно в своей крохотной лачужке, что когда стало уже совсем невтерпеж, он обратился за советом к цаддику: 'Ребе! У нас в доме так много детей и родственников, что нам с женой негде повернуться!' 'Если у тебя есть коза, втащи ее к себе под крышу', – посоветовал цаддик. Крайне изумленный, хасид, однако, не посмел пререкаться. Наутро, выполнив наказ цад-дика, горемыка снова прибежал к нему: 'Ребе! Стало хуже!' 'Если у тебя есть цыплята, загони в свою лачужку', – ответил цаддик. И снова хасид не посмел сказать в ответ лишнего слова, однако через день после того, как по всему его дому забегали цыплята, путаясь в ногах и забив собою все углы, он еще раз заявился к цаддику, на этот раз уже полубезумный. 'Ну что, сын мой, трудно?' – спросил цаддик. 'Конец света!' – застонал хасид. 'Ну и отлично! А теперь возвращайся домой, прогони козу и всех цыплят, а завтра приди ко мне снова'. Назавтра хасид вошел к цаддику с сияющим лицом: 'Ребе! Тысячу благословений! Лачужка моя теперь – как дворец!'.
Как-то раз одного цаддика попросили выиграть в суде дело, касавшееся большой суммы денег. Когда он выполнил свою задачу, тяжущийся вручил ему в награду жалких десять рублей. Цаддик бросил взгляд на деньги и затем спросил наивным голосом: 'Что это такое?' 'Это деньги', – ответил тот. 'А что с ними делать?' 'На эти деньги можно купить какую-нибудь штучку, продать ее с выгодой и заиметь денег побольше'. 'Если так, – проговорил цаддик, – мне они не нужны'. Он собрался было вернуть монеты, но делец остановил его: 'Нет, нет. Если деньги эти не нужны тебе, отдай их жене'. 'А что делать с ними ей?' 'Она может купить еду и одежду, а также всякую домашнюю утварь'. 'Ах вот как! – воскликнул цаддик и сделал вид, будто его только что осенило. – В таком случае ты должен дать мне больше'.
Как-то раз в голодное время некий цаддик вызвался достать денег, которых хватило бы для того, чтобы прокормить всю общину. Он заявился с этою просьбой к какому-то богачу, славившемуся вспыльчивостью и крутым нравом. Вместо денег цаддик удостоился от него лишь сильной пощечины. Святой муж остолбенел, но затем произнес мягким голосом: 'Да, сын мой, я это заслужил. А теперь поговорим о моих бедняках: сколько ты можешь им выделить?'.
Однажды навестил цаддика некий богатый скупец. Указав пальцем на окно, цаддик спросил: 'Что ты видишь через стекло?' 'Людей', – ответил тот. Затем цаддик взял его за руку и подвел к зеркалу: 'А что ты видишь здесь?' 'Себя', – ответил тот. Цаддик проговорил: 'Смотри, и то, и другое – стекло, но зеркальное стекло покрыто серебром. Получается, что как-только примешиваешь к чему-нибудь серебро, видишь уже
