Замерло все. Враг лежал на боку, безвольно раскинув руки. Карпов сидел наземле на пятой точке и таращил на меня глаза, замерев с открытым ртом. Сама я в шоке от содеянного, не могла отвести взгляда от поверженного Макса. Сколько длилась эта сцена, не могла сказать точно. Очнулась не сразу. Подозревала, что Александр уже раза два пытался вывести меня из того странного состояния, когда ничего не слышишь и ничего не чувствуешь.
-- Мария Александровна-а?! – он легонько тряс меня за плечо. – Очнитесь. Он жив. Сейчас уже очухается.
-- Да? Это хорошо! Свяжи ему руки и ноги.
-- Что еще я о вас не знаю, госпожа Зуева? – мой охранник указывал на пистолет в моей руке. – Вы мне рассказывали только о газовом баллоне. Разве не так? Отдайте мне пистолет, Мария Александровна. Очень вас прошу!
-- Отдам. Может быть… Свяжи его, я тебе сказала!
-- Ладно, ладно. А чем?
-- Чем обычно это делают? Веревкой, наверное.
-- Где же ее взять-то?!
-- Не разочаровывай меня в себе окончательно, Саша. Какой ты?.. Если у тебя даже веревки нет…
-- А у вас есть?
-- Хорошо. Ремень у тебя есть?
-- Нет. На мне брюки и так хорошо держатся.
-- Вот, черт! – я развернулась и пошла к машине, а потом полезла в ее багажник. – Это подойдет?
-- А что это?
-- Пакеты из-под продуктов. – Заметила его гримасу и закипела. – Большие же пакеты! Прочные! Десять килограммов веса должны выдерживать! Могут сгодиться, раз у нас все равно больше ничего нет. Ну, хочешь, я тебе лифчик сниму, раз у тебя ремня нет?
-- Ладно. Не нервничайте. Давайте свяжем пакетами.
Когда Макс пришел в себя, его глаза полезли на лоб. Он сидел в моей машине, привалившись к самому углу на заднем сиденье. Ему в нос упиралось дуло пистолета. Он, было, дернулся, но странный шорох, разнесшийся по салону, возвестил ему, что его ноги и руки, заведенные за спину, крепко связаны.
-- Вопрос прежний. Где моя фотография?
Макс молчал, но в лице наметились перемены. Не то, что в прежнее наше с ним общение, теперь он смотрел на меня серьезнее. Скорее всего, это оружие в моих руках так на него подействовало. Но, может быть, и мои глаза имели значение. Они просто сверкали от гнева и решимости сотворить не поправимое. Он не мог знать, а это Сашка Карпов так меня распалил, пока матерился, связывая и затаскивая в машину нашего врага.
