И тьма зашевелилась.
Сначала заговорили катапульты и баллисты. Причем с двух сторон. Тяжелые камни с грохотом обрушились на стены города. Свенельд не терял времени зря – его воины под покровом тьмы разбирали слободские дома и строили осадные машины.
Сдвинулись многоярусные башни, влекомые ломовыми быками. В ответ с городских стен полетели горящие стрелы. Одна из деревянных башен загорелась, озаряя окрестности багровым заревом.
Коэн воздел руки к небу и произнес древнее заклинание, которое он применял лишь пару раз в жизни. На лагерь Свенельда упали шаровые молнии. Сгустки жидкого пламени врубились в ряды атакующих, сея смерть и разрушения. Вспыхнула пара катапульт.
Встречный град камней, стрел и огненных шаров посеял панику в рядах защитников Крумска. Коэн увидел, что здоровенный кусок гранита развалил крышу юго-восточной башни. Вслед за этим посыпались горящие стрелы. В десяти шагах слева от посредника дружинник, пронзенный полыхающим древком, рухнул вниз с душераздирающим воплем.
Ливень гасил пожарища.
Треск.
Звуки проламывающихся стен и рушащихся зубцов. Коэн послал на оборотней вторую волну шаровых молний. Вопли ненависти и боли достигли ворот Крумска.
Осадные башни не остановились. Быки подтянули их к реке и мосту. Коэн увидел, что две башни въехали на мостовую арку, и еще десяток «этажерок» форсируют Тичь на деревянных платформах, окруженных невесть откуда взявшимися ладьями. Тарана пока не видно, но это вопрос времени.
Городские катапульты швыряли камни в стан противника. Боевых машин у Ратимира, привыкшего сражаться в поле, было немного. Поэтому враг нес мизерные потери.
– Они идут, – сказал Сдвиг.
Коэн перегнулся через парапет и в неровных отблесках пламени увидел, как перевертни форсируют реку. Зря говорят, что кошки боятся лезть в воду. Не боятся. Рыси, пардусы и невесть откуда взявшиеся махайроды переплывали бурлящую Тичь. Ни волны, ни льющиеся с небес потоки дождя не остановили вторжение. Перевертни были крупными, некоторые из них перекидывались не до конца.
– Лучники! – отдал приказ Ратимир. Голос князя прорвал тьму откуда-то справа. – Изготовиться!
На шевелящуюся в черной воде массу обрушились стрелы. Многие перевертни утонули, но остальные выбрались на берег. Второй залп не причинил тварям вреда – по суше они двигались с невероятной скоростью. Достигнув стены, дикие кошки устремились наверх. Оборотни с легкостью карабкались прямо по каменной кладке – острые когти впивались в расщелины между валунами. Звери двигались рывками.
– Сейчас они будут здесь, – прошептала Мерт.
– Пусть отведают доброй стали. – Десятник Трибор с тихим шелестом вытащил из ножен меч. – Не туда сунулись.
Вестас отложил лук и тоже достал меч. Берсеркер отбросил щит и вооружился двумя короткими секирами. Мерт не спешила. Коэн увидел, что в ее руках появились сюрикены.
А потом время стерлось.
Первые оборотни вскочили на зубцы бруствера. Воздух со свистом пронзили стрелы и арбалетные болты – лучники надворотной башни знали свое дело. Некоторые кошки с воем рухнули во тьму.
Коэн взмахнул посохом и подвесил над стеной светящийся шар. «Эти твари видят во тьме, – подумал он. – Надо уравнять шансы».
Следующая волна перевертней взвилась в воздух. Миг – и звери оказались среди защитников стены. Вскипел яростный бой. Звенела сталь, слышались вопли умирающих, хруст ломающихся костей. Шум дождя скрадывал звуки побоища. От этого становилось еще страшней.
На Крумск обрушилась рычащая тьма.
Коэн заметил скользящего в прыжке махайрода и выбросил вперед посох, произнося короткое заклинание. Врага снесло мощным потоком воздуха. Посредник видел своих соратников. Топоры Сдвига сеяли смерть, неминуемую, как восход солнца. Там, где проходил берсеркер, образовывалась широкая просека, усеянная косматыми телами. Мерт сражалась на зубцах, вгоняя в оборотней короткие, чуть изогнутые клинки. Орудовал мечом покрытый кровью Трибор – на потрепанном лице десятника застыла гримаса ненависти.
Перевертни продолжали прибывать.
