Мы поддерживаем друг друга. Вскоре после моего рождения, когда мама умерла, он стал моим опекуном. Это было нелегко, тогда ему было всего лишь двадцать лет.
Я наблюдаю, как он открывает рот под фонограмму рок-н-ролла, и улыбаюсь, зная, что он делает это специально для меня. Дядя пытается развеселить меня, чтобы я не нервничала. Когда выбираюсь из моего старого джипа, то стараюсь не замечать, как от дверцы отлетают кусочки ржавчины.
— Твой рок на воображаемой гитаре… — произношу я, когда он заглушает двигатель и улыбается мне через окно грузовика.
— Знаю. Это мое призвание. Я был рожден для рока, — хвастливо говорит он и подходит ко мне.
— Безусловно, — соглашаюсь я. Тем временем дядя закидывает руку на мое плечо и зажимает мои длинные каштановые волосы.
— Готова? — спрашивает он, поправляя свои темно-каштановые волосы, которые сразу же падают ему на лицо.
— Да, — киваю я, протягивая ему расческу из моей сумочки.
Он улыбается и берет ее у меня.
— Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится, Иви?
Я приподнимаю брови.
— Ммм, то, что я не потею? — вопросом на вопрос отвечаю я.
Он широко улыбается и качает головой.
— Конечно, и это тоже, но я имел в виду то, как ты ко всему относишься. Я не сильно беспокоюсь за тебя, потому что знаю, что ты обследуешь каждый угол, прежде чем начать решать проблемы, — произносит он.
Украдкой бросаю взгляд на него, прежде чем пытаюсь возразить.
— А ты знаешь, что мне в тебе нравится?
— Мой музыкальный талант? — с невозмутимым лицом отвечает он. Улыбаюсь, потому что нам обоим известно, что он напрочь лишен слуха.
— Да, именно он, — соглашаюсь я, — и тот факт, что ты всегда знаешь, что сказать.
— Тебе это нравится? — удивляется дядя, пока мы идем в сторону моего нового места жительства — Хорошо, потому что я занимался этим в машине всю дорогу.
— Это выглядит очень по-родительски, — хвалю я его, когда он придерживает дверь, чтобы я зашла.
— Я этого и добивался, — признается дядя Джим в фойе, подходя к широкому столу из красного дерева.
— Иви Клермонт, — говорю улыбающейся брюнетке, сидящей на стуле за столом.
Прежде чем сказать, она пролистывает список:
— Женевьева Клермонт?
— Да, это я, — нервно вздыхаю, — но все зовут меня просто Иви.
Она переводит взгляд с меня на моего дядю и широко улыбается. Мы замечаем, как она начинает флиртовать с ним, и, зная своего дядю, я понимаю, что ему это не нравится. В любом случае, я к этому уже привыкла, так как это случается довольно часто. Думаю, что каждая из моих подруг в тот или иной момент была влюблена в моего дядю.
Пока она рассказывает ему о предстоящих мероприятиях, я решаю осмотреться. Как известно, раньше этот дом принадлежал семье Крествуд, но на рубеже прошлого века они пожертвовали его школе. Интерьер дома был элегантным: голубые шёлковые обои, мебель с темно-коричневой обивкой и окна с утолщенными стеклопакетами.
Перед тем как отдать мне ключ, дядя Джим обнимает меня за плечи и кивает в сторону лестницы.
— Она была приветлива, — дразню его, пока мы поднимаемся на второй этаж.
— Очень мило, — бормочет он, кивая головой.
Отыскав мою комнату, мы открыли ее. Входя, я ставлю сумкуна низкий столик возле двери. В комнате стоит одна кровать, стол, комод, тумбочка и маленькая лампа, а в ванной только раковина и туалет… и ничего более.
— Дом, — посмотрев на меня, жизнерадостно произносит дядя Джим. Должно быть, он понимает это по моему задумчивому выражению, потому что поспешно добавляет:
— Не волнуйся, когда мы все здесь обустроим, ты перестанешь чувствовать себя странно.
— Я не волнуюсь, — говорю я, натянуто улыбаясь ему.
— Да брось, — кладя руку мне на плечо и увлекая к двери, замечает он. — Давай принесем твои вещи.
Мы стали переносить вещи из его грузовика. После нескольких заходов все коробки были уже здесь, и я остаюсь в комнате
