– Парень пропустил все самое интересное, – сочувственно сказал я. – Например, встречу с настоящим четырехзвездным американским генералом, который теперь держит его в плену. Но это может быть хорошим знаком. Возможно, мы проживем еще сколько-то. На показания иностранцев всем здесь плевать, а вот на слова спецагента ФБР – нет. Видно, генерал и постеснялся светиться. Не хочет «сидеть американский тюрьма». Наверное, надеется выкрутиться из этой истории.
– Им не нужны мы. – Умница Франческа уже пришла к тому же выводу, что и я. – Дело не в личностях и не в навыках. Дело во внешности. Генералу нужны двойники сыграть кого-то.
– И поскольку мы все в сборе, ждать новостей теперь недолго, – резюмировал я.
Ошибаться могут все. Даже умнейшие из людей. Даже полицейские.
Мы поняли это, когда на следующий день они пришли за нами. Было время обеда, но, когда дверь распахнулась, вместо еды мы увидели десяток амбалов в масках, прячущихся за пластиковыми щитами. В комнату полетели светошумовые гранаты, их было много. Не скрыться, не спрятаться. Они принялись за нас, когда мы валялись оглушенные на полу. Дубинки с электрошоком, кулаки в жестких перчатках, тяжелые армейские ботинки. Удары наносились без разбора – голова, лицо, корпус. Сохранение товарного вида в повестке дня не значилось. Перед тем как потерять сознание, я видел, как они повалили Франческу на кровать и сорвали с нее одежду.
Очнулся я оттого, что кто-то окатил меня целым ушатом воды. Вот это правильно. Куда лучше массажа челюсти. Франческа? Открывать глаза я не спешил. Второе избиение было куда более жестким, а я только начал отходить после первого. Сколько себя помню, не переношу боли. И обычно удачно ее избегаю. Не занимаюсь экстремальными видами спорта, не ввязываюсь в драки, редко хожу к зубному. И, несмотря на отвратительные экологию и питание, умудрился сохранить вполне приличное здоровье к своим тридцати трем. Ну, до последнего времени.
Но боли почти не было. Может, меня парализовало? Я осторожно пошевелил пальцами рук, потом ногами. Вроде слушаются. Возможно, вкололи обезболивающее, пока я отсутствовал. Зачем избивать человека, чтобы потом уменьшить его страдания? Я наверняка уже выдал себя своими гимнастическими упражнениями, поэтому приоткрыл правый глаз, признавая, что в сознании. Темнота. Волна ужаса быстро сменилась облегчением. Я не ослеп, просто в помещении нет света. И это уже не камера, где я провел последнюю неделю. Пол бетонный, воздух влажный. Где-то недалеко журчит вода.
Ярко вспыхнувшие под потолком софиты на мгновение ослепили меня. Я зажмурился, а когда открыл глаза, передо мной стояла девочка. Я точно принял слишком много ударов в голову. Откуда здесь взяться ребенку? Странная галлюцинация. Зажмурившись, я медленно досчитал до десяти.
– Дяденька, вам нехорошо? – Детский голос зазвучал у меня в ушах еще до того, как я успел открыть глаза.
Отлично, теперь галлюцинации еще и слуховые. Мало того что на военной базе обнаружилась двенадцатилетняя шкодница, одетая в платье с цветочками, так она еще и говорит по-русски. Хотя это как раз логично. Зачем мне англоговорящие глюки?
Я открыл оба глаза и с раздражением посмотрел на ребенка. Миленькая такая голубоглазая блондинка метр двадцать ростом. Чистый ангелочек. Впрочем, опять же, с чего бы это подсознанию подсовывать мне какое-нибудь толстое и прыщавое существо. В руках галлюцинация держала маленькое ведерко. Определенно то самое, из которого пару минут назад окатила меня водой. Или это мне тоже почудилось? Нет, выше груди все мокрое, хоть отжимай. Я осторожно повернул голову вправо. Точно, в стене кран, из которого тонкой струйкой льется вода. Приятно осознавать, что даже твои видения безупречно логичны.
– Дяденька, вы больны?
Ну вот что она прицепилась? И разве мои галлюцинации не должны изъясняться более затейливым слогом? Что это за «дяденька»? И зачем принимать такой испуганный вид? Это что, проекция моего собственного душевного состояния? Тогда да, похоже. Оказаться похищенным и избитым само по себе неприятно. А тут еще проблемы с головой.
– Я в полном порядке… – неискренне просипел я. Ну и пусть невидимые наблюдатели думают, что я говорю сам с собой. Нечего ботинками по черепу пинать.
Медленно приподнявшись на локтях, я приготовился к тому, что тело взорвется болью. Ничего подобного – вполне терпимо. Точно, чем-то накачали. Может, и галлюцинации отсюда.
– Вы очень долго так лежали, – сообщило мне видение. – Я боялась вас трогать. А потом вода из крана сама потекла. Вы не обижаетесь?
– Я не обижаюсь. – Помещение оказалось больше предыдущего и без таких жестких мер безопасности. Во всяком случае, дверь выглядела достаточно заурядно. Пара камер под потолком и полное отсутствие мебели. Зато одна из стен – огромное зеркало, наверняка прозрачное с другой стороны.
Допросная. Зря я жаловался на недостаток внимания – похоже, со мной все же собирались побеседовать. А сцена в камере –
