Вновь воспользовался антидотом?…
– Гаморичка останется с нами? – в лоб спросила его девочка, и командиру отряда пришлось перевести взгляд на меня.
– Останется, – спокойно ответил он, но его глаза говорили – только попробуй поспорить; я и не пыталась. – Через сорок минут будьте на полигоне. Легкоступы вам выдаст Вельз. А сейчас – свободны.
И он вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.
– Он тебя простил, – расплылась в улыбке Барб.
– А ему было за что меня прощать? – Я подняла бровь.
– Конечно, – на лице девочки появилось искреннее недоумение, – ты же напала на него!
О. Я уже забыла об этой подробности своей биографии.
– Жаль, что безуспешно, – сухо сказала, не обращаясь собственно ни к кому.
– Ой, это невозможно, – отмахнулась девочка. – Застать Тройчика врасплох мог разве что командир. Больше это никому не под силу.
– Ты называешь Аста командиром, – заметила я, садясь перед ней на пол – на мягкий ковёр.
Даже странно, что не какой-нибудь «Астаротик».
– Командир – это командир, – как-то странно произнесла Барб. – Тройчик очень по нему скучает.
Не сомневаюсь.
– А что будет со мной, когда Аст вернётся? – спросила её я.
Барб подняла на меня взгляд счастливых глаз:
– У нас будет целая семья!
Понятно…
– Подойди ко мне.
Я сама не понимала, зачем это делаю, но почему-то слова вырвались раньше, чем я успела их остановить. Барб несмело подошла и села на ковёр.
– Повернись спиной, – попросила девочку и, когда та выполнила мою просьбу, взяла её волосы в ладони. – Ты всегда ходишь с хвостиками. Почему?
– Я знаю только эту причёску, – тихо ответила та.
– Хочешь, я заплету тебе волосы?
Зачем я спросила об этом? Я не знала. Наверное, мне было жалко эту девочку, – но имела ли я право её жалеть?
Не дожидаясь ответа, я начала плести косу на одном из хвостов, обмотала её вокруг своей оси и спрятала конец под резинкой. Затем проделала то же самое со вторым хвостом. Всё это время девочка сидела, замерев на одном месте, словно боясь шелохнуться и спугнуть мои руки со своих волос…
Когда я закончила, Барб продолжала сидеть на месте. Может, она хотела продлить мгновение, а может, думала, что я тут же всё и расплету, не дав ей увидеть результат… Я ощутила что-то странное в своём сердце. Не жалость, не тоску… что-то иное.
– Готово, – сказала ей, мягко положив руку на маленькое плечо.
– Можно посмотреть? – негромко и с какими-то священным любопытством спросила Барб.
– Иди, – кивнула я.
Та подошла к зеркалу и некоторое время молча смотрела на своё отражение; затем медленно повернулась ко мне и, растянув огромную счастливую улыбку на лице, сказала:
– Барб красивая!
– Ты всегда красивая. И с хвостами, и с култышками, – улыбнулась я.
– А ты улыбнулась! – Барб ткнула в меня указательным пальцем и подпрыгнула вверх. – Гаморичка улыбнулась благодаря Барб! – Она так же резко, как начала радоваться, развернулась обратно к зеркалу и потрогала всей пятернёй объёмную култышку. – Култышка, – медленно повторила она, глядя на своё отражение как зачарованная.
– Барб научит меня пользоваться легкоступами?…
Говорить было легко, а вот надеть странные тяжелые кроссовки на ноги и попытаться уловить в них равновесие во время прыжков…
– Кажется, я слишком стара для этого, – кое-как удержавшись на ногах – и то лишь благодаря вовремя схватившей меня за предплечье руке Вельза, скептично протянула я.
Мы «занимались» уже около часа. Вердикт был скуп и суров: непригодна. Трой вновь пребывал в своём ироничном
