«Ладно, — решила она, — спросить успеется».
Катя по-прежнему сидела в углу, глядя на пустой стол и обхватив себя руками. Сколько ей лет? Двадцать? А Артуру? Тридцать пять? Сорок? Слишком большая разница в возрасте между братом и сестрой и никакого сходства. Наверное, Катя — сводная.
— Хочешь чаю? — спросила Марина. — Ты не стесняйся. Еды, конечно, немного, но нам хватит, а завтра что-нибудь придумаем. Может, душ? Ванна? Переодеться? Ты без вещей, мои тебе коротковаты будут, но футболку спальную найдем…
Она говорила, но слова не вызывали у девушки никакой реакции.
Марина поставила чайник вытащила коробку конфет, припрятанную до лучших времен, — где-то слышала, что шоколад вызывает хорошее настроение.
— Будешь? Может, ты голодная?
— Нет… спасибо, ничего не нужно. — Тонкие пальцы были сжаты так, что костяшки посинели.
— Катя. — Марина опустилась на табуретку рядом и положила руку девушке на плечо — Катя отодвинулась. — Артур для меня очень дорогой человек.
— И для меня…
— А значит, и ты мне дорога. Поэтому, пожалуйста, скажи, чего ты хочешь?
Девушка зыркнула злобно и уронила:
— Сдохнуть.
Марина подумала, что ослышалась, но Катя стряхнула ее руку, выпрямилась и посмотрела в глаза с запредельной, смертельной тоской.
— Я хочу умереть. Не могу.
Волна паники окатила Марину. Это что, суицидальные мысли? Ну и что теперь делать? Вот спасибо, любимый! Не было бабе заботы, купила баба порося. «Скорую» вызывать? Искать хорошего психиатра по знакомым? Впрочем, Марина быстро взяла себя в руки: где-то она читала, что если пациент декларирует желание убить себя, никогда на подобный шаг не решится.
— Со «сдохнуть», подруга, я тебе не помогу. Поэтому сейчас ты пойдешь в душ и помоешь голову. Потом поешь. Потом ляжешь спать. Осознала?
— Я не могу…
— Чего ты не можешь? — напустилась Марина. — Голову вымыть? Так я тебе помогу. Давай, поднимайся.
Чуть ли не волоком она оттащила сестру Артура в душ, включила воду, заставила девушку раздеться — Катя не стыдилась наготы. Она оказалась жутко худой, все кости сквозь кожу просвечивают, на тонких руках алели шрамы поперек запястий. Катю трясло — то ли от озноба, то ли от истощения. Марина разозлилась на Артура: надо же довести родную сестру до подобного состояния! Ей же срочно нужна помощь, и не любительская, а профессиональная, врачебная! Неужели он не видит? Хотя, может, есть причины, о которых Марина даже не догадывается.
Она усадила Катю в ванну и вымыла, как маленького ребенка. Девушка вскоре перестала дрожать, расслабилась под действием теплой воды.
— Сейчас я дам тебе свой халат, и мы пойдем ужинать. Конечно, на ночь есть вредно, но тебе — полезно. Ничего, вычухаешься, будешь красавицей, как раньше.
— Не буду. Ничего не будет. Все кончилось.
— Вот еще. Ерунда. Ты — красивая, молодая женщина, а депрессия в наше время — не приговор. Я найду хорошего психотерапевта, и тебе помогут. Я же журналист, у меня хорошие связи. Главное — не отчаиваться. Не знаю, почему Артур раньше…
Катя засмеялась — хрипло, взахлеб — и закрыла лицо руками. Смех, кажется, перешел в рыдания.
— Артур, — бормотала она. — Артур…
— Успокойся! — прикрикнула Марина.
Вытерев Катю и завернув ее в халат, отвела обратно на кухню. Налила чай. Помедитировав на содержимое холодильника, соорудила горячие бутерброды с сыром и помидором. Вспышка активности у девушки прошла, она снова погрузилась в себя, но машинально жевала и прихлебывала чай.
Щеки Кати слегка порозовели, на лбу от горячего питья выступили капельки пота.
Марина решила сделать еще одну попытку разговорить странную гостью.
— Давно ты болеешь? К врачам обращалась?
— Здесь есть еще комната? — Девушка заозиралась. — Не хочу… не могу тебя видеть. — Она рассмеялась. — И не жалко ни
