бароны, ни бандиты, но получил грубый совет идти подальше и не вмешиваться не в свои дела. Вот только не догадывался атаман, считавший искусника чуть ли не временным рабом, как опасно так обращаться с человеком, уже более десяти лет переставшим ценить собственное существование и продолжавшим жить только ради глубоко спрятанной в глубинах души надежды на чудо.
— Ке-ержан! — раздался снаружи жалобный крик, плеснувший кипятком по не заживающей в сердце ране. — Ке-ержан!
Ратьен не выдержал, выскользнул из своего убежища, торопливо огляделся. Его зелья были в разы сильнее, чем у Исмера, и призрачная тьма не мешала рассмотреть все сделанные атаманом приготовления к бою. Но черного искусника не интересовали ни лошади, привязанные в сторонке под присмотром преданного атаману бандита, ни разделившиеся на три небольших отряда ночники, держащие наготове оружие, ни сидевший на огромном жеребце Исмер. Искусник видел только кучку связанных одной цепью, истерзанных лицедеев, которых бандиты, выстроив шеренгой, остриями оружия подталкивали к сигнальной нити, повешенной свободным собратом Ратьена.
Страшное подозрение, на ком Исмер собирается проверить правдивость его слов, мгновенно превратилось в уверенность. Жарко вспыхнула в душе неистовая ярость, какой Ратьен не испытывал уже так давно, что привык считать утерянным для себя чувством. Гнев прокатился жаркой волной, затопив и сердце, и разум, оставив из эмоций лишь отточенную годами неволи осмотрительность. Именно она не позволила Ратьену немедленно броситься туда, к этим измученным людям, загородить их собой от новой боли и издевательств. Вместо этого он сунул руку в потайной карман мантии, где давно ждал своей участи крохотный флакончик, приготовленный искусником для самого себя или для того, кто однажды переполнит чашу его терпения. И не важно, один он будет или целая толпа, мощного зелья хватит и на два десятка врагов, все зависит лишь от способа его использования.
Но внезапно за призрачной нитью сторожки, почти прямо перед несчастными лицедеями, словно из-под земли выросла огромная безобразная фигура монстра, источающего жутковатое багровое свечение.
Не менее чем в три человеческих роста в вышину и почти такой же в ширину, с огромной, лохматой головой и десятком кривых лап, держащих разнообразное оружие, от громадных мечей до трезубцев, исчадие тьмы несколько мгновений молча смотрело пронзительно-зелеными светлячками маленьких глазок на оцепеневших от ужаса бандитов. И у жестоких, привыкших к виду жутких зверств и давно ничего не пугавшихся подонков начали трястись руки и подгибаться колени.
А монстр глухо рыкнул, затем еще раз и наконец трубным голосом гневно проскрежетал:
— Ночники! Вы попрали все законы богов и людские правила, перешли грань между разумными существами и дикими зверьми и более не можете считаться людьми! Поэтому сейчас все вы умрете. Прощайтесь с жизнью!
Бандиты, исподволь отступавшие от пленников, резко развернулись и лавиной ринулись к коням, но там их встретила плеть атамана.
— Назад, трусы, шакалье племя! — щедро осыпая уклоняющихся подельников ударами, орал он, бешено вращая налившимися кровью глазами. — Убью безмозглых тварей! По степи размажу!
«Испугался, что потеряет обещанное за двоих путников золото», — брезгливо скривился замерший на месте Ратьен и начал отступать к своей повозке. Намерение бежать на помощь комедиантам внезапно потеряло всякий смысл. Похоже, теперь спасаться придется вовсе не им.
— Это же тупой голем, — надрывался тем временем Исмер. — Вспомните, трусы, у нас такой был! Отдайте ему тот сброд, и он успокоится! Сто золотых каждому, кто со мной!
— А вдруг и правда сожрет? — недоверчиво пробормотал кто-то из ночников.
— Да я же вам и говорю, суньте ему в пасть комедьянтов! И сами все поймете! — Атаман с помощником всеми силами старались не подпустить банду к лошадям.
Вот только опытные бандиты, давно знавшие истинную цену его словам и обещаниям, не спешили верить атаману и настороженно озирались, ища способ удрать. Внезапно двое самых ушлых резко развернулись и метнулись к повозке искусника, явно найдя этот самый выход. И в тот же миг, взвыв по-звериному, рухнули на траву и с воплями покатились по ней, хватаясь руками за рожи.
— Так ты продался, гад!.. — приходя в бешенство, ринулся к повозке атаман и тут же замер, остановленный не столько презрительным, ледяным голосом Ратьена, сколько флакончиком, поблескивающим в его поднятой вверх руке.
— Но ты же сам хотел их вернуть и послать в пасть огненного демона? — язвительно бросил искусник. — Так я решил тебе помочь. Хотя и предупреждал, что ты выбрал добычу не по зубам. Но ты упрям и никого не желаешь слушать! Прощай!
Ратьен легко взлетел на кучерское сиденье, повозка резко сорвалась с места, круто развернулась и умчалась куда-то в грозу.
— Задержите его! — взбешенно орал Исмер, в ярости швыряя вдогонку проклятому черному свои кинжалы.
