– Следующим я хотел бы вызвать Виктора Манса, – объявил мистер Фентон, когда судьи вновь призвали присутствующих к тишине.
Неуклюже поднявшись, Виктор Манс бережно положил шляпу на стол. Отвечая на все те же вопросы мистера Фентона, он, медлительно подбирая слова, поведал, что тоже знает человека рядом с мистером Эпплби как Уилки Грэйвза, и с кривой улыбкой добавил:
– Мы, кто лучше знал, его еще Уилки Могилой прозвали. Такая у него была репутация – загонять тех, кого продавал, в могилу до срока. Он меня самого три раза покупал и продавал трижды, – продолжал Манс угрюмо, – поскольку через меня у покупателей вечно неприятности начинались. Полагаю, я и самому Грэйвзу жизнь не украсил, – добавил он с удовлетворением. – Из-за меня им покупатели были недовольны.
И Манс назвал Фентону имена своих владельцев и названия мест, где его продавали. Его последний хозяин, сказал он напоследок, умер, оставив свободными и его, и других невольников.
– Благодарю вас, мистер Манс. Позвольте пригласить миссис Ханну Сэлвидж.
Пожилая дама в очках и с рукавами-фонариками даже не стала ждать адвокатских вопросов.
– Он, он это, Уилки Грэйвз, дело ясное! – сказала она, наставив указующий палец на внешне безразличного Бродгёрдла. – Уилки Могила, как Вик говорил. Мы все так его звали. И репутация была у него ого-го, я вам доложу! Мы даже шутить пытались, гадая, сколько дней продержимся у него, не померев. Жизнь у Грэйвза между куплей и продажей – это же смертельный номер был, я вам доложу! Он о «товаре» своем совсем почти не заботился! – издевательски фыркнула женщина. – Дохлого раба, вообще-то, продать непросто, но Могила про это вовсе даже не думал. Последними объедками в дороге кормил!
Я у Грэйвза восемнадцать дней провела. И под конец молилась, чтобы скорее на невольничий рынок попасть, вот что я вам доложу! Каким бы ни оказался новый хозяин, а хуже Грэйвза не будет!.. А еще у Могилы один мальчик работал, вовсе молоденький. Вряд ли добровольно к нему пошел, я так полагаю. Судьбы благие, ну такой тощенький!.. Я ему все нашептывала, чтобы сбежал, он же не на цепи сидел, как мы, горемычные. А он моих уговоров не слушал, только знай с таким ужасом смотрел, будто я ему со скалы вниз головой прыгнуть советовала. Вот он какой был, Уилки Могила, кого угодно мог заставить бояться. И чем больше ты с ним проводил времени, тем сильнее трусил перед ним, вот что я вам доложу!
Свое выступление Ханна Сэлвидж закончила четким и энергичным перечислением фактов: где и когда Уилки Грэйвз курсировал в качестве работорговца. Далее мистер Фентон обратился к доктору Соренсену и двоим Вещим.
Начал он с Соландры. Та стояла с царственным видом, прямо и спокойно глядя на премьер-министра. Сразу стало понятно, что очень многие парламентарии никогда не видели Вещих с их отчетливо зеленым оттенком кожи. Соландра терпеливо дождалась, пока стихнет шепот, и заговорила:
– Мое имя Соландра, я из народа элодейцев, что живет к югу от Жуткого моря. Насколько мне известно, вы, жители Нового Запада, зовете нас Вещими. С Гордоном Бродгёрдлом я прежде была незнакома и впервые увидела его лишь в минувшем году, когда мы прибыли в Бостон, откликнувшись на адресованное нам письмо Шадрака Элли, картолога. – Женщина кивнула Шадраку, он ответил короткой виноватой улыбкой.
Он слишком хорошо помнил, что именно его просьба о помощи ввергла Вещих в тот долгий кошмар, который им пришлось пережить.
Сложив на груди зеленые руки, Соландра с полным самообладанием повернулась к парламентским судьям:
– Переговорить с Шадраком тогда нам так и не довелось, ибо нас сразу взяли в плен семь человек. Я не знала, кто это такие, но они называли один другого големами. У них были некоторые сходные черты, в том числе шрамы на лицах, довольно странные предпочтения в оружии и нерассуждающая преданность Гордону Бродгёрдлу. Этот последний, как мы вскорости убедились, за нашим похищением и стоял. Выяснилась и причина нашей неволи. Оказывается, Бродгёрдл был наслышан о наших элодейских дарах – и решил добиться использования их к своей выгоде и ради войны с народами Запада.
– Напомните нам, пожалуйста, когда происходило упомянутое вами планирование войны? – подсказал мистер Фентон.
– Это было поздней осенью тысяча восемьсот девяносто первого года.
Ропот среди парламентариев подтвердил всеобщее удивление.
– Задолго до того, как Бродгёрдл стал премьером, – пояснил мистер Фентон, на случай если у кого-нибудь остались сомнения. – Что же это за дары, о которых вы говорите?
Соландра расплела руки и протянула их перед собой ладонями вверх. Испустила долгий-долгий вздох… и на руках появились скопления белых цветов.
Члены парламента зашевелились, заговорили все разом. В голосах звучало изумление, а кое у кого и явственная опаска.
