другую сторону. – Я тебя научу, как делать то же самое наяву.
– Я видела кое-что в одном воспоминании Ноша, – помедлив, проговорила София. – Долину, группу деревьев… Туда входили два человека. Ты называл их скорбящими…
Горькослад вновь помолчал.
– Да ты зришь в корень, – очень серьезно ответил он наконец. – Когда остановимся на ночлег, дашь мне на эти карты взглянуть? Хочу понять, что в них еще есть.
– Конечно!
В ветвях над головами печально прокричал лесной голубь. Захлопал крыльями, улетел. Лес стоял тихий и неподвижный, воздух отдавал сыростью.
– Роща, о которой ты говоришь, – вместилище тайны. Эту тайну я не могу разгадать вот уже два года, – вздохнул Горькослад. – Растет она в Черепашьей долине, известной мне с самого детства… правда, рощи тогда там не было. Я ее впервые обнаружил в мае девяностого года, она была совсем маленькая: всего дюжина гигантских деревьев. Мне сразу показалось, что они не на месте стояли. Я таких никогда не видал, только слышал элодейские рассказы о подобных лесах у Тихого океана. Не знаю, много ли ты во сне видела, но мы с Ношем не раз туда возвращались… Последнее время, правда, реже, потому что я занялся поисками Дурман, но прежде то и дело заглядывал. Так вот, мы почти неизменно наблюдали, как туда входили скорбящие. Там они замолкали – и более не показывались. Я тоже хотел проникнуть туда… представь – не смог! Древний просто отталкивал нас, а с ним не поспоришь. Так мы и не продвинулись дальше одного места на склоне, с которого и до сих пор наблюдаем.
В той роще что-то очень странное происходит, а что – понять не могу. Нынешним летом, с тех пор как древний перестал со мной говорить, я только в Черепашьей его присутствие ощущаю… А еще тот лесок превеликий страх окружает!
У Софии заколотилось сердце.
– Да! Златопрут узнала от Сенеки… это сокол, который путешествует с нами… Она узнала, что клим чего-то очень боится. И будто бы этот страх связан с каким-то местом на севере!
– Так и есть. Знать бы еще, чего именно он боится. И почему? – Вещий сокрушенно вздохнул. – Не понимаю…
– Те скорбящие, – спросила София. – Они… это лакримы? Люди без лиц?
– Да. Мы привыкли называть их скорбящими, но слово «лакримы» тоже к ним применяют.
София задохнулась. Сердце понеслось вскачь, она с силой вцепилась в жесткую шерстку Ноша. Девочка задумалась о долгом поиске, начавшемся в Бостоне. О путешествии в Папские государства, о проникновении в Темную эпоху и потом в Авзентинию, о возвращении с авзентинийской картой в руках… И все ради того, чтобы отыскать единственных на всем свете людей: Минну и Бронсона Тимс, ее родителей, пропавших давным-давно… и превращенных в лакрим. В скорбящих.
– Что такое? – негромко спросил Горькослад.
– Златопрут однажды обмолвилась, будто тучегонители способны исцелять лакрим… Она вроде даже видела, как происходит восстановление. Это действительно так?
– Да. Если, конечно, они еще сохраняют плоть и кровь, не став окончательно призраками. Ты, может быть, слышала, что странствия лишают их вещественности? Скорбящие как бы растворяются в потоке воспоминаний, что обрушивается на них в миг разделения эпох. Так вот, пока они сохраняют телесность, тучегонитель может вмешаться в эти воспоминания, растянуть время и просмотреть их все по очереди, пока не найдет собственные воспоминания скорбящих. Когда он извлекает их из общего половодья, скорбящий обретает индивидуальность. Это как смотреть на поле цветущей горчицы: все вместе – сплошной желтый разлив, а сорви один цветок – и он превращается в отдельное существо со стеблем и лепестками… Так что – да. То, о чем ты говоришь, вполне возможно.
– А мы в эту рощу заглянем? – трепетно спросила София.
– Нам как раз по пути: она недалеко от Оукринга. Боюсь только, там все как всегда и приблизиться мы не сможем. – Рука Горькослада успокаивающе легла ей на плечо. – Тебя потрясло что-то… Не расскажешь?
– На самом деле это главнейшая причина, почему я вообще здесь, – еле слышным голосом ответила София. – Ты вот ищешь сестру, а я – родителей. Я еще маленькая была, когда их в лакрим превратили. И у меня есть основания полагать, что они направились как раз к Жуткому морю. Думается, то место… роща в долине… Может статься, именно там я наконец их и найду.
Пепел посыпался после полудня. Небо окончательно затянуло, чуть позже надвинулись знакомые желтые облака. София встревоженно наблюдала, как они делались все плотнее и ниже, пока не повисли над самыми макушками деревьев.
– Видишь? – неизвестно зачем указал на них Горькослад. – Мусорные облака!
София не ответила. Скоро полетели первые хлопья, легкие, сероватые. Они разваливались на ладони, вправду напоминая
