неотступный, с развевающимися на ветру, словно флаг, волосами. Красные ожоги виднелись на лице и в обугленных прорехах русалочье-зеленого платья. Агата быстро догоняла Фейт, не отрывая от нее взгляда. Ноги девочки подкосились, и она упала на землю. Поискала рукой, чем бы швырнуть в Агату, и ее пальцы сомкнулись на камне. Маленьком, совершенно круглом камне.
— Не подходите! — крикнула Фейт, когда силуэт приблизился. Она вытянула руку с камнем, надеясь, что Агата видит только очертания чего-то круглого и темного. — Этот плод — все, что осталось от дерева! Не приближайтесь… или я брошу его в море!
Агата и не думала замедлить шаг.
— Вы все еще можете сбежать! — крикнула Фейт, отползая по земле и держа руку на весу. — Идите на пристань! Найдите лодку!
Приближаясь, Агата смотрела Фейт прямо в глаза. Отчаяние в ее взгляде было таким же отстраненным и пустым, как и радость перед этим.
— Остановитесь! — завопила Фейт. — Я правда это сделаю!
Агата бросилась вперед, пытаясь схватить «фрукт», и Фейт швырнула камень к обрыву. Это все, что она смогла придумать, — отвлечь внимание преследовательницы и выиграть несколько минут. Агата повернулась и уставилась на полет шарика, отскочившего от земли и приближавшегося к краю обрыва. Она повернулась и бросилась за ним. «Плод» еще раз отскочил от земли, и от его аспидно-серой поверхности отразилось солнце. Это была галька, просто галька. Камушек подпрыгивал слишком быстро, и все же Агата бежала за ним.
— Остановитесь! — Фейт услышала собственный крик. — Остановитесь! Я солгала!
Но когда камень упал с обрыва, Фейт поняла, что Агата совсем не смотрит на него. У края обрыва женщина ускорилась и распростерла руки, словно пытаясь обнять вечность перед последним прыжком. Все исчезло, кроме бездушного голубого неба, пахнувшего дымом ветра и стрекота кузнечиков в траве.
Глава 36
Эволюция
Если бы доктор Джеклерс не выжил, все могло бы быть иначе. Но он выжил, и хотя чувствовал себя плохо, была надежда на то, что его сломанная нога заживет. Он даже председательствовал во время отложенного слушания по делу покойного Эразмуса Сандерли, не желая доверять никому это дело и так сурово попрекая присяжных, что некоторые из них подумали, будто судят их. К Фейт Сандерли он обращался с большей добротой, но поругал ее за то, что она не поделилась с ним своими подозрениями.
Было установлено, что преподобный умер от рук злоумышленников. Бена Крока нашли в пещере, живого, но пострадавшего от огня, из-за выстрела его левый глаз теперь плохо видел. «Землекопы», люди, сотрудничавшие с Кроком, когда он работал на Уинтербурна, были задержаны.
Тело Агаты Ламбент нашли у подножия утеса. Однако ее роль в мошенничестве замяли. Фейт знала, что эта деликатность призвана была пощадить ее память и чувства ее мужа, который пришел в отчаяние, узнав о преступлениях покойной жены. В то же время из-за ее смерти Фейт чувствовала несправедливость этого мира. Агата исчезала. Ее изобретательность, подлость, научный пыл, блестящий ум и навязчивые идеи — все растворилось в воздухе, как пар. Скоро она будет просто еще одной «возлюбленной женой» на мраморном надгробии.
Роль Фейт в этих событиях тоже со временем станет незаметной. Если газеты вообще о ней напишут, она окажется бесхитростной девушкой, случайно открывшей правду — таким же образом случайно в далеком детстве она наткнулась на любопытную окаменелость. Может быть, они даже поместят ее фотографию в возрасте семи лет, на которой она гордо держит свою находку.
Следов дерева не осталось. Огонь уничтожил его, оставив только сажу на стенах и странный запах. Фейт оплакивала утрату для науки, но, в общем-то, не огорчилась, что оно погибло. «Данные не подтверждены, — нацарапала она в дневнике под описанием своей теории и теории отца. А потом: — Наблюдения ненадежны. Объективность скомпрометирована».
Одним тихим утром могилу преподобного расчистили и опустили гроб на место, где ему было суждено упокоиться навечно. Наблюдая, как комья земли мягко ударяются о дерево и надежным одеялом накрывают гроб, Фейт почувствовала, что ее рана наконец затягивается. «Мой отец никогда не понял бы и не простил меня. Но я понимаю его и со временем прощу. Наверное, этого достаточно».
