собиратель моллюсков, друг или родственник мальчика, попавшего в капкан, или кто-то недовольный обращением с Жанной. Но если видение не обмануло, значит, кто-то планировал убить ее отца задолго до приезда семейства Сандерли на остров. Кто бы то ни был, они уговорили дядюшку Майлза заманить шурина на Вейн, в ловушку. Сыграли на амбициях дядюшки Майлза, и он проглотил наживку.
Если это правда, одно известно наверняка. Убийца связан с раскопками. Кто еще мог подкупить дядюшку Майлза, пригласив его туда? Возможно, происшествие с оборвавшейся корзиной вовсе не было случайным. В конце концов, кто мог предположить, что в нее сядут Фейт и Говард, а не их достопочтенный отец? На раскопках присутствовало три страстных естествоиспытателя: Ламбент, Клэй и доктор Джеклерс. Фейт задумалась о каждом из них. Ламбент был слишком несдержанным и импульсивным для столь хладнокровного убийства. Но вдруг она вспомнила его кабинет с коллекцией курьезов природы, аккуратно подписанные этикетки — явный признак педанта. В нем крылось больше, чем было заметно на первый взгляд. Его шумное поведение могло маскировать опасный клинок. Доктор Джеклерс был кристально честным человеком, но в нем таилась бездна горечи. Фейт заподозрила, что он из тех, кто копит злобу и не прощает обид. И если убийца — он, ему не найти более подходящей роли, чем роль коронера и медэксперта, расследующего смерть при подозрительных обстоятельствах. Клэй всегда казался мягким, вежливым и сдержанным. Нет, не всегда. Фейт вспомнила, с каким пылом и категоричностью он говорил о Библии, об ископаемых и о возрасте Земли. Как бы он поступил, узнай он о грандиозном обмане преподобного? Фанатизм — словно газ: опаснее всего, когда его не замечаешь. Одна искра — и будет взрыв.
Ни у кого из них не было очевидного повода для убийства ее отца. Но мошенничество и непонятные дела преподобного с деревом лжи могли нажить ему много врагов. Какая-нибудь ложь, возможно, причинила кому-то серьезный вред. Естествоиспытатели, поручившиеся за подлинность его открытий, теперь оказались в глупом положении, их репутация пострадала. Может быть, одно из видений открыло ему чей-то опасный секрет, и этот человек пытался заставить его замолчать. Нужно узнать побольше об этой троице. Дерево лжи раскроет ей все, если она придумает подходящую ложь. Ложь о тех, кто ведет раскопки. Ложь, которой с легкостью поверят жители острова. Фейт вспомнила старые истории о золоте контрабандистов и наклонилась к дереву.
— На самом деле на раскопках ищут не старые кости, — прошептала она. — Организаторы раскопок лгут. Они ищут сокровище контрабандистов и хотят присвоить его.
В пещере сиплым эхом отразился рев волны, как будто дерево всосало слова Фейт одним вдохом.
Пока она была без сознания, море поднялось, и, подойдя к лодке, Фейт обнаружила, что лодка на плаву и нетерпеливо дергается на привязи. Когда девочка кое-как выгребла из пещеры, ранний утренний свет резанул ей глаза, так что ей пришлось зажмуриться. Снова открыв глаза, она обнаружила, что горит. Какая-то крупинка на ее рукаве жадно зашипела под лучами солнца, вспыхнув, и тотчас сморщилась. Ткань в этом месте загорелась, и крошечный огонек начал проедать в ней дыру. Фейт, опешив, смотрела на происходящее до тех пор, пока боль в руке не дала понять, что огонь настоящий. Она отпустила весла, зачерпнула воду и плеснула ее на огонь. В тот же миг она заметила, что платье начало дымиться еще в четырех местах — на корсаже и в трех местах на юбке.
Фейт решила было, что загорелась сама по себе. Она слышала, что такое бывает. Мужчины и женщины, в то время как они занимались своими делами, внезапно начинали пылать и сгорали до пепла за несколько секунд, причем иногда одежда оставалась целой. В панике она начала плескать воду себе на лицо, юбку, рукава и корсаж. И продолжала обливать себя, даже когда горящие участки потухли и превратились в обугленные дыры. Только когда она убедилась, что больше не горит, ее сердце перестало колотиться как бешеное. Она не понимала, что произошло, но была рада, что все кончилось.
Грести к берегу было тяжело, и Фейт пришлось несколько раз прильнуть к борту лодки, когда ее тошнило. К тому времени, когда она вернулась в их владения, давно рассвело. Залитая солнцем зелень лужайки обжигала глаза, когда она из последних сил брела к дому, стараясь остаться незамеченной. Опаленная, полуослепшая, оглушенная и промокшая от морской воды, девочка с трудом взобралась по ступенькам в сад на крыше и оказалась в благословенной темноте своей комнаты. Она упала в кресло и напилась воды прямо из кувшина, содрогаясь с каждым глотком. Потом открыла ставни и раздвинула занавески, чтобы впустить немного солнечного света. Расстегнула пуговицы и расшнуровала платье. Она едва успела снять выдававший ее траурный наряд и скользнуть в ночную рубашку, когда вежливый стук в дверь заставил ее подскочить.
— Одну секунду!
Комната была полна улик, свидетельствовавших о ее ночной вылазке. Торопливо убирая разбросанную одежду, Фейт случайно задела полевой чемоданчик отца, лежавший открытым на полу. Из него выкатилась бутылочка, внутри которой лежало
