– Постой, – замотал Степанов белобрысой головой, – до меня не доходит. Скажи по-человечески: ты все-таки с Земли или из Очага? Как тебе удается открывать ходы и туда, и туда?
Виорел снова по-отечески улыбнулся, прищурив хитрые глаза.
– Я тебе так скажу. Все, что может сделать живой человек, может сделать и техника, если она достаточно развитая и совершенная.
Вот и понимай как хочешь. То ли Виорел прячет за зеркалом хитроумный аппарат, позволяющий ему, пришельцу из Очага, свободно ходить в Центрум и обратно. То ли, наоборот, он, землянин, обзавелся каким-то фантастическим устройством, с помощью которого может проникнуть сюда, в этот странный мир, чье имя и земляне, и обитатели Центрума произносят с трепетом и придыханием. Ничего себе загадка.
– Расслабься, Котяра. – Виорел дружески похлопал Костю по плечу. – Считай, что я – двойной агент под прикрытием. Тебя ведь не смущает, что у всяких там разведслужб бывают двойные агенты? Ну вот. Тем более ты давно знаешь, что я общаюсь с людьми из Очага. И даже сам помогал мне переправить отсюда в Центрум образцы нового материала, способного заменить пластмассы. Тем более ты знаешь, что я не желаю зла ни Центруму, ни Земле.
– Тогда кто же запустил в Центрум «высокомолекулярную чуму»? – недоверчиво поинтересовался Ударник.
– Зеллон, он же Очаг, и запустил, – тяжело вздохнул Виорел. – Это, к сожалению, правда. Но я уже рассказывал Косте и повторю снова: население Зеллона не является однородной массой. Здесь есть люди… Скажем так, воинственная и маргинальная часть… Которые уверены в том, что единственный способ решения всех проблем – «высокомолекулярная чума», привнесенная в Центрум и на Землю. Есть и другие, которые не считают это панацеей и надеются, что есть иной выход. Более сложный. И более гуманный.
– Но зачем?
Виорел тяжело вздохнул. Поднял бокал на уровень глаз, посмотрел сквозь голубоватую жидкость на свет, пригубил и поставил его обратно на пол. Тяжело опустился рядом с внимательно и настороженно глядящими на него собеседниками и сразу как-то ссутулился, сжался, сделался совсем усталым и поникшим. Краем сознания Иван отметил, что этот маневр вполне может быть психологическим приемом, разыгранным, чтобы вызвать сопереживание и доверие. Например, чтобы наладить контакт с детьми, психологи советуют занять с ними один уровень, не давить на младших собеседников ростом и авторитетом. Но они – не дети, а Виорел – не наставник. Ему вроде бы незачем врать.
– Для того чтобы ответить на вопрос «зачем», нужно рассказать историю Катастрофы и историю этого мира с самого начала, – проговорил он. – Вы, конечно же, знаете, что наша вселенная не ограничивается двенадцатью основными мирами «ромашки», в ней имеется множество других миров, расположенных не в той же плоскости, а как бы под углом. Схема мироздания напоминает не ромашку, а скорее, пресловутый одуванчик. Время в каждом из этих миров может течь немного по-разному, где-то быстрее, где-то чуть медленнее. В Зеллоне время течет с той же скоростью, что в Центруме и на Земле. Только вектор его направлен в противоположную сторону. То, что для землян считается будущим, для жителей Зеллона – далекое прошлое. События, еще не произошедшие в Центруме и на Земле, здесь давным-давно прожиты и ушли в историю.
Виорел ненадолго замолк, погрузившись в раздумья, а потом продолжил:
– Конечно, понятие времени как физической сущности очень сложно и многогранно. Это не линейный поток, это… Я не знаю, как объяснить в двух словах, ребята. Так или иначе, чуть более двухсот лет назад по земному летоисчислению Зеллон был полностью изолированным миром. Здесь развивалась собственная цивилизация, но ни о каких путешествиях в другие лепестки речи не шло. Не потому, что это было невозможно, а потому, что это было попросту лишено всякого смысла. Конечно, здешние ученые прекрасно знали о существовании Центрума, и им было известно, что переход туда отбрасывает их в локальном времени назад, но сам Центрум был абсолютно мертвым и необитаемым, как поверхность Марса. Да и дышать там без скафандра было затруднительно, к тому же еще радиация… Другие лепестки тоже не подавали никаких признаков жизни – либо цивилизации там еще не доросли до уровня, позволившего им создать амуницию для безопасного путешествия в Центрум, либо они также оказались стерильны. Жители Зеллона не могли проверить эти теории, поскольку не имели возможности посетить другие лепестки. Все дороги заканчивались в мертвом и пустынном Центруме.
Потом что-то произошло, и в Центруме стали появляться люди. Жители Маранга. Поначалу на засыпанных песком и безжизненных барханах замечали их следы, потом издалека видели самих путешественников – в защитных костюмах, на герметичных транспортных средствах, напоминающих луноходы: никакой «пластиковой чумы» в Центруме тогда еще не было. По всем признакам, земляне тоже были весьма удивлены происходящим.
И вдруг в какой-то миг в Центруме начались странные и страшные изменения. Планета словно взбесилась: ожили вулканы,
