– Надоела – так и скажите, сама уйду! А за такое… – тут я вывернулась и с наслаждением влепила ему по физиономии еще раз. – Дрянь! Дрянь вы, Грегори Норвуд, а никакое не чудовище!
– Дура! – рявкнул он в ответ так, что Мейнард, успевший уже отползти к ближайшим кустам, вжался в землю. – Я же хотел как лучше! Хотел, чтобы ты сама… сама ушла и не видела, чем все это закончится!
– С кем ушла?! С ним? – гаркнула я в ответ. – Вы в своем уме?!
Тут, кажется, бедняга Мейнард начал закапываться в землю, а бузина на всякий случай прикрыла его ветвями.
– С ним или с кем другим. Просто – отсюда, – неожиданно тихо произнес Грегори и хотел было снова перехватить мою занесенную руку, но я только погладила его по щеке. – Этот – неплохой вроде парень и добрый, а что дурак – у тебя ума на троих хватит. И приданое я за тобой дал – принцессе впору… Не понравился бы этот, вышла бы хоть за короля, только б не оставалась тут!
– Это с каких же пор за собственными женами приданое дают? – гулко поинтересовался над нашими головами дуб, но Грегори его не услышал.
– Какой же вы глупец, – невольно улыбнулась я и потянулась поцеловать его. – Ну совершеннейший же дурак! Неудивительно, что от вас все девицы сбегали, вы же их не понимали вовсе… Это что же, я от своего родного чудовища должна с каким-то неизвестным парнем убегать?!
– Их не понимал и тебя не понимаю, не важно, – выговорил Грегори, не слушая толком. – Но только прошу тебя, уезжай из Норвуда!
– Если вы собрались умирать, то, во-первых, я вам этого не позволю, – ответила я, – а во-вторых, если все-таки не уберегу, вы что же, думаете, я оставлю вас одного в такой час?
– Даже помереть спокойно не даст, – прокомментировала яблоня-брюзга. – Так его, деточка!
– На что вы вообще рассчитывали, устроив этот спектакль? – спросила я. – Он сгодился бы для Летти, но я…
– Ты чудовище, Триша, – искренне сказал Грегори.
– Это вы – чудовище, а я временно вас замещала, – улыбнулась я. – Но до чего же я зла на вас, словами не передать!
– Ты уже передала это жестами… – Он невольно дотронулся до разбитой губы. – Весьма доходчиво, надо сказать.
– А обиды я на вас не держу, – мстительно добавила я, убрала его пальцы и коснулась ссадины губами. – На дураков не обижаются, тем более глупость эту вы сотворили с самыми благими намерениями. Только не припомните ли, что говорил о них Создатель?
– Моя дорожка давно уж вымощена.
– Вам что, так хочется пострадать в одиночестве? – спросила я.
– Нет. Просто я догадываюсь, как буду умирать, – нехотя ответил Грегори. – Я не хочу, чтобы ты это видела.
– Кажется, вы знаете что-то… – Я схватила его за плечи. – Говорите немедленно!
– Не при этом же!.. – Он кивнул на Мейнарда, который уже почти сросся с приютившей его бузиной.
– Хорошо, скажете дома, – процедила я. – Идемте! Я хочу переодеться наконец в нормальное платье… И только посмейте еще раз отмочить такую штуку, я вам… я вам не нос разобью, я вам шею сверну! И ни за что, ни за какие сокровища мира я вас не брошу, не мечтайте даже… Грегори? Вы…
Наверно, уже много лет никто не видел слез Грегори Норвуда – он запрокинул голову вверх, к кронам деревьев, но редкие капли все равно катились по щекам. Они были солеными, как кровь, – я почувствовала это, коснувшись губами его подбородка.
Грегори глубоко вздохнул и спрятал лицо у меня в волосах.
– Идем домой, – шепотом сказала я на ухо Грегори Норвуду. – Идем…
Он кивнул, а Кензи Мейнард, осторожно выбравшись из кустов, спросил шепотом:
– Так кто из вас чудовище? Я что-то не понял…
Ответом ему был сдержанный гул старых деревьев. Кажется, они смеялись.
Глава 21
– Я не стану в очередной раз спрашивать, зачем вы это сделали, – сказала я, когда мы остались наедине, – однако…
– Если ты думаешь, что мне легко было принять такое решение, то ты ошибаешься, – перебил Грегори.
Он стоял у окна, глядя в темноту, – уже сгустились сумерки, дни уже пошли на убыль, а ночи становились все длиннее и длиннее…
– Неужто?
– Да. Я все же повторюсь: мне нужно было, чтобы ты ушла сама, по собственному решению. Конечно, я мог тебя выставить:
