ткань вверх по ноге. Пара минут, и он рывком разворачивает ее к себе спиной, торопливо освобождаясь от штанов и поднимая ткань юбки девушки. Движение, и она прогибается в пояснице, вскрикивая как раненая птица, а он начинает толкаться в нее, жарко и неистово. Девичьи ногти скребут по камню, оставляя едва заметные царапины на влажной поверхности. Тишину разрывают тихие хлопки и гулкие стоны.
Руки юноши сжимают нежную грудь, которая идеально ложится в его ладони. Носом зарывается в густые кудри, отливающие кровью в неровном свете факела.
— У меня ноги разъезжаются, Лау, — сквозь стоны шепчет девушка, пытаясь хоть как-то сдержать голодный натиск любовника.
— Я могу взять тебя на руки, — он на всю длину входит в нее, отчего Сага вскрикивает громче.
— Там, — она кивает головой в сторону большого камня.
Лау недовольно морщится, но отпускает, следуя за любимой к указанному «ложу». Девушка расшнуровывает платье до конца и скидывает его вместе с плащом на гладкий гранит, укладываясь на ткань спиной. Юноша устраивается меж ее стройных ног и продолжает начатое, припадая губами к часто вздымающейся груди.
— Поцелуй меня, — стонет Сага, путаясь пальчиками в непослушных волосах парня, — я хочу, чтобы ты поцеловал меня, Лау…
Юноша широко улыбается и целует подругу, жарко и страстно, упиваясь поцелуем как крепким вином, которое моментально ударило в голову. Движения его становятся не такими резкими, словно затихая, чтобы вновь с неистовством вколачиваться в тело любовницы. Но словно с поцелуем все силы покинули парня, и теперь он мешком наваливался на Сагу.
— Прости меня, Лаури, — шепчет она, целуя парня в висок.
Проснулась я от пульсирующей головной боли, словно в мозг вгоняли гвозди длиной с Вестминстерское аббатство.
За окном только занимался рассвет, разбавляя чернильное небо утренней серостью. Вечер, после «забав» Фоера, я помню крайне смутно. Мужчина словно тень маячил где-то рядом, но, в то же время, держался на расстоянии. В желании перепробовать все содержимое бара меня поддержала Рейчал, в бессознательном состоянии позже — тоже. Помню, как Лорен велел мистеру Грину и относительно трезвому Гарри доставить меня домой в целости и сохранности, а дальше как в тумане. Густом таком и белом, как во сне.
Собственно, что мне только что снилось? А, неважно!
Повернулась на другой бок и поняла, что спать в обтягивающем платье и кружевном белье — крайняя степень мазохизма, а потому стянула все с себя, блаженно растягиваясь под одеялом в чем мать родила.
К черту Фоера! К черту все это!
Гаденько улыбнулась собственным мыслям и бессовестно засопела в подушку дальше.
*
Напиться вчера вечером было не самой удачной затеей. Совсем. Голова болела просто адски, будто в ней всю ночь раскаленной кочергой вертели.
— Свидание прошло несколько иначе? — Штейн притащилась, едва сама проснулась и требовала подробностей, попутно подкалывая меня на тему похмелья.
— Не было никакого свидания, — буркнула я, обнимая ладонями чашку крепкого чая. Лицо подруги удивленно вытянулось.
— То есть, как это? — не поняла блондинка.
— А вот так, Лорен потащил меня в «Аннабель», трахнул у меня на глазах какую-то японку, а потом делал вид, что меня не существует.
— Вот мудила?!
— И не говори…
Наше милое щебетание и перемывание Фоеру костей прервал звонок моего старого верного блэкберри. Придя в себя на утро, я сначала порывалась сжечь все к чертям, но потом передумала и просто затолкала все вчерашние обновки подальше в шкаф, включая телефон.
— Кому это в такую рань не спится? — подруга пытливо вытянула шею, пытаясь разглядеть номер, но тщетно — не определился.
— Если б я только знала, Лиз, — хм, а код-то лондонский, — Алло?
