– О? Хм… – Чуть приподнявшись, чтобы моя грудь оказалась в районе его губ, и с некоторым самодовольством отметив, как на ней замер мужской хищный взгляд, я стеснительно улыбнулась. – Тогда вам, наверное, придется меня наказать, господин Саминов… Как насчет пары тысяч эмов? Со своей стороны обещаю сделать их максимально питательными и энергетически насыщенными…
Взгляд замер на нервно дернувшемся кадыке, и я поторопилась спрятать предвкушающий блеск глаз под ресницами. Ни одна сирена никогда не выпускала жертву из своих цепких пальчиков, когда понимала, что хочет ее заполучить. Хотеть можно было все что угодно. Денег, поклонения, зависимости… Я хотела иного.
Я хотела его целиком, без остатка. Навсегда. Его губ, его рук, его нежного и одновременно страстного взгляда. Его поддержки, его опеки. Я хотела…
– Это называется любовь. – Он встал рывком, и я чуть не упала, но Кир не позволил, без труда удержав меня на весу. – Я тоже хочу. Всю. Навсегда. Только тебя… только твою любовь… Не только сирены эгоисты. Пожиратели тоже.
Шаг. Еще шаг…
И он сел на кровать, не сводя с меня потемневшего взгляда. В их глубине что-то происходило. Что-то такое… потрясающе волшебное и невероятно завораживающее. А может, в них просто отражалась пылающая я.
Не собираясь отводить взгляда ни на мгновение, чтобы увидеть каждую тень, каждый всполох, что промелькнет в его глазах, и тем самым хоть как-то уравнять наше восприятие друг друга, я положила ладонь на его грудь и чуть надавила. Кир сопротивляться не стал и послушно упал на спину, лишь чуть иронично улыбнувшись. Не подслушивай, зайчонок, иначе я сделаю так, что совсем перестану думать, и за меня начнут действовать инстинкты.
А он, словно подначивая, улыбнулся еще шире и согласно кивнул. Ах так? Ну все, сам виноват!
Она была такой смешной и одновременно такой серьезной. Уверенной в себе женщиной и робкой девочкой. Яростно пылающей сиреной и нежно мурлычущей демоницей.
Девичьи пальчики скользили по его плечам, рукам и шее, а взгляд следовал за ними и ласкал так, что его сердце билось, как сумасшедшее, а дыхание, наоборот, замирало.
Но он ждал. Он терпеливо ждал, пока она не насладиться этими мгновениями затишья перед бурей. А буря точно будет, он это знает. Он ее сам устроит!
Это было восхитительно. Казалось, я стала той, что может вбирать в себя энергию кончиками пальцев. Я трогала и не могла остановиться. Не хотела. Эти рельефы, эта мягкая кожа… Отличие было настолько разительным, что я никак не могла остановиться на чем-то одном, замирая то на одном, то на другом.
А затем я склонилась ниже и не придумала ничего лучше, как прикусить мочку его левого уха. Так сказать, маленькая месть за все былое.
Кирилл почему-то вздрогнул и шумно выдохнул.
Что такое, зайчонок?
Кончик языка лизнул за ушком, губы проложили дорожку по шее, опустившись к плечу. Чуть замерли на груди…
Как я оказалась внизу, я не поняла.
Удивленно сморгнула, кажется, даже хотела что-то сказать, но не успела – Кир меня поцеловал. Резко, дерзко, даже немного грубо, именно так, как я хотела.
Поцелуй стал нежнее, глубже, сердце забилось чаще. Его пальцы и губы были везде, но их было мало. Его поцелуи распаляли и плавили, но я хотела еще. Часть моего сознания, которая отвечала за чувственность, блаженно млела и растворялась в нирване, еще одна, очень практичная часть, довольно потирала руки, зная, что Кирилл улавливает даже тень моего желания и моментально претворяет все в жизнь, а еще одна, собственническая часть снисходительно взирала на все происходящее несколько свысока и многозначительно шептала: «То ли еще будет, девоньки…»
Первое время я еще успевала удивляться тому, как он умело действовал, периодически позволяя и мне проявлять инициативу, а потом мой мозг отключился окончательно. Да-да, в тот самый момент, когда я ощутила в себе весь жар и величину его страсти.
Он не был моим первым мужчиной, но сегодня все было, как в первый раз. Эта изысканная чувственность, эти уверенные руки, эти обжигающие губы, оставляющие на моем теле несмываемые метки… я хотела лишь одного – чтобы это никогда не кончалось.
Именно Кирилл стал тем мужчиной, который дал мне понять, кто я.
Я была его королевой. Его. Только его. Тело покалывало уже везде, где только можно, и я стонала уже в голос, требуя еще
