дыбы. Конь Корнелия повторил фортель, и оба всадника грохнулись на мшистую землю. Еще лежа, Великий князь услышал грозный рев и увидел огромного медведя, стоящего на задних лапах. Мвама вскочила первой и с копьем наперевес бросилась на медведя.
– Стой!!! – дико заорал Корнелий, но девушка не слушала. Глаза ее горели каким-то бешеным, почти нечеловеческим огнем. Она издала гортанный крик, подсказанный, наверное, охотничьим инстинктом предков, и нанесла удар. Медведь махнул лапой, и Мвама как пушинка отлетела далеко в сторону. Глаза Великого князя побелели от ярости. Он медленно поднялся и двинулся на медведя, вооруженный только коротким кинжалом. Медведь от удивления остановился, но реветь не перестал. Сзади слышались предостерегающие возгласы охотников, но князь не обращал на них внимания – он был полностью сосредоточен на огромном звере. Время, казалось, замедлило свой бег – это наступил боевой транс. Мелькнуло лезвие кинжала, раз-другой, и медведь снопом упал к ногам человека. Наблюдавшие за поединком охотники онемели от удивления. Корнелий постоял некоторое время неподвижно, тряхнул головой, приходя в себя, и кинулся к Мваме. Девушка лежала ничком, и из-под ее головы ручейком текла кровь. Князь рухнул на колени перед телом, перевернул… и увидел только остекленевший взгляд огромных черных глаз.
– Ну что же ты, милая, – прошептал он. – Как же так… как же так… как же…
Мвама оказалась легонькой и такой маленькой, хрупкой. Одеревеневший от горя, он, с трудом передвигая ноги, вынес тело верной подруги на опушку и передал подскочившим дружинникам. Сам же грузно опустился на траву, отмахнувшись от предложенной помощи. Вернулся в город только перед заходом солнца. Вызвал ординарца, приказал собираться в дорогу. Утром следующего дня отряд отправился на восток, в Искоростень. Тело Мвамы везли в фургоне. Его положили в деревянный гроб, плотно обернув льняными полосами, густо-густо смоченными медом. Шли ускоренным маршем и к концу третьего дня пути вышли на берег реки Случь к паромной переправе. От переправы шла уже хорошая дорога до самого Искоростеня. Через два дня, меняя лошадей, отряд влетел в городские ворота. Горожане, ничего не понимая, молча толпились на площади перед дворцом. Они понимали, что произошло что- то страшное, и ждали разъяснений. Наконец из ворот дворца вышел глашатай и в полной тишине объявил о героической гибели Мвамы и о похоронах, назначенных на завтра.
Как только первые солнечные лучи осветили горизонт, Великий князь поднес факел к костру, на котором покоилось тело Мвамы. Бояре и воеводы, городские ремесленники и крестьяне из окрестных сел тихо плакали и молились, каждый на свой лад. Корнелий стоял ближе всех к костру, но не чувствовал жара. Он не плакал, стоял, молча стиснув до хруста зубы. Погребальный костер догорел, пепел развеялся по ветру. Люди, утирая слезы, молчаливо рассаживались за поминальными столами.
А Корнелий в молчании бродил по городу. Это был его город, построенный по его проекту и с его непосредственным участием, от подземных коммуникаций до княжеского дворца. Он проходил чистыми, мощеными улицами, останавливался на широких площадях. Заходил в дома горожан и в мастерские ремесленников. Его встречали поклонами, сочувственно вздыхая. Ненадолго Корнелий задержался лишь в соборе Святого Георгия Победоносца и в храме Всех Богов. Эти культовые сооружения были предметом его особенной гордости. Впервые в Европе христианский собор соседствовал с языческим храмом. Оба они были построены древлянскими зодчими, обученными в Константинополе, и украшены замечательными статуями флорентийских мастеров.
А князь все шел и шел куда глаза глядят…
Глава 5
На горизонте поблескивали на солнце маковки церквей. Великий князь стоял на носу лодии, глядя на приближающийся Киев. Свою последнюю в этом году инспекционную поездку он совершил в еще один приграничный район: Переяславское княжество. Корнелий остался доволен поездкой – переяславская дружина, состоящая в основном из легкой конницы, была прекрасно выучена и вооружена. Состояние крепостей и укрепленных населенных пунктов тоже внушало уважение. Единственное, на что посетовал князь Глеб Юрьевич, – это отсутствие торгового порта в самом Переяславе. Но князя особенно интересовал вопрос: насколько хороши или плохи отношения князя Глеба с предводителем причерноморской орды половцев Курей, сыном хана Бэлока, и насколько возможно обеспечить добычу железной руды на территории Дикого поля, примерно в ста пятидесяти верстах на юг от последнего оплота Руси – крепости Кременчуг.
– Орда Кури кочует между Днепром и Южным Боугом, – доложил князь Глеб. – Особой агрессивностью не отличается. Если и нападают, то уводят только скот, людей чаще всего не трогают. В урожайные годы выменивают лошадей на пшеницу, торгуют шкурами, сырами…
– Меня интересует доступ к залежам руды на реке Малый Ингул, – уточнил Великий князь. – Сделай все возможное и невозможное, но добейся беспрепятственного доступа наших людей в те края и постройки там городка. Может, этот кочевник заинтересуется долей в добыче железа? И еще – ищи «черный камень», залегающий под землей, а то, если начнем использовать древесный уголь в плавильных печах, сожжем весь лес в округе.
