исследования? – профессор метался по кабинету, полы накрахмаленного халата развевались, и он очень напоминал какого-то экзотического жука. – Весь мир смотрит на тебя с надеждой! А ты? Ты просто прячешься в шкаф со швабрами и засыпаешь. ЗАСЫПАЕШЬ, Эра! Ну как…
Эхо чихания взвилось к высокому потолку. Профессор замолчал на полуслове, с тревогой вглядываясь в лицо Эры:
– Простудилась? Почему до сих пор босиком?
Профессор умел устраивать шоу из всего. Вот и теперь Эру согревали пледами и горячим чаем под его причитания. У девушки даже голова заболела. Но она терпеливо перенесла все необходимые анализы и проглотила выданные таблетки – болеть в ее планы не входило.
– Профессор, может, я на ночь здесь останусь? Понаблюдаете…
Доктор застыл, обдумывая столь щедрое предложение. И отказался:
– Нет, милая. Я знаю, как ты не любишь бывать здесь. А стресс, как мы знаем, увеличивает риск заболеваний. Поэтому отправляйся-ка ты домой. И хорошенько выспись. Только в собственной кровати, а не в кладовке! Про витамины не забудь!
И он удалился, подобно древнегреческому божеству, в сопровождении свиты лаборантов и магистров, благоговейно внимающих каждому его слову.
Эру отвезли в коттедж. Она не посмела спорить – это могло вызвать подозрения. Но вскоре пожалела: мужчины, внезапно окружившие ее заботой, вызывали раздражение. Особенно Ши Ху.
Ставр, глядя на бледное лицо с лихорадочно блестящими глазами, чувствовал себя виноватым. Слова Алеся о том, что Эре тоже непросто, вызвали угрызения совести. Ставр чувствовал себя никчемным командиром. Должен был понять, каково девушке остаться без единственного родного человека. Да что там, гибель Камертона отзывалась физической болью у всех членов Гаммы, а тут сестра-близнец. Да и ученые эти. Им, взрослым, закаленным тренировками и кровью воинам, нелегко дались эти недели. А уж девочке, которая месяцы провела в лаборатории, терзаемая любопытными исследователями… Алесь прав – забота ей нужна. Тогда и отряд сплотится. И резонанс будет проходить как всегда – легко и плавно, без выворачивания мозга в момент разрыва связи.
– Эра, ты дзяруны любишь? З мачанкой? – высунулся из кухни Алесь.
Не среагировал только Дмитрий. Остальные уставились на мужчину, ожидая пояснений.
– Чем-чем ты нас кормить собрался?
– Дзярунами. Ну, лепешки картофельные.
– А второе? Как ты сказал? Ма…
– Мачанка? Ну… – Алесь задумался, подбирая слово, – это соус такой. Да, соус. Смажанку хотел сделать, да тут сала днем с огнем не найдешь. Так я на беконе сделаю… Так что, дочка, будешь?
– Дзяруны так дзяруны, – обреченно согласилась Эра.
Но вместо блюда с зажаристыми дзярунами Алесь водрузил на стол глубокий стеклянный противень.
– От эти нелюди. Все обыскал! Хоть бы один горшочек был. Толькi кiлiшкi нейкiя замест зручнага посуда. И грибы… Обрадовался, думал, хорошие. А они нам шампиньонов насовали в холодильник. Зусiм звар’яцели.
Он мешал русские слова с белорусскими, и оттого по комнате разливался уют. Ровный голос, с то и дело прорывающимся смешком, успокаивал, и его обладатель казался кем-то родным и очень-очень близким. Настолько, что хотелось уткнуться в его грудь и рыдать в голос, причитать, выть, как плакальщица на похоронах, но от души, чтобы слезы шли из самого сердца, разрывая его в клочки.
– Батя, мяса бы! – покосился на противень Дмитрий.
Эра моментально собралась, ругая себя за слабость. Хорошо, вовремя отрезвили.
– Цыть! – цыкнул Алесь на сына. – Сам готовь, если моя стряпня не нравится!
Ставр молча потянулся за едой, но Ши Ху опередил – успел поставить тарелку перед Эрой раньше капитана. Почему-то Ставра это задело.
– Не знаю, что это… Но, наверное, вкусно.
Эра поковыряла еду вилкой:
– Вкусно. Дядя Алесь, спасибо.
Она впервые обратилась к кому-то из отряда по имени.
– Да ладно, дочка… Эй, ты чего это? Плачешь?
Эра все-таки не сдержала слез. Но, не желая показывать слабость, выскочила из-за стола и умчалась к себе. Алесь остался
