там-то. Приезжайте за ней, а заодно объясните, как вы довели ребенка до того, что он решил сбежать из дома». Вот-вот, пусть объяснит! А после Катя поплачет, попросит прощения, и все будет, как раньше.
Катя забежала домой, схватила паспорт, билет, нарезала бутербродов, налила воды в бутылку и поехала на вокзал. Маршрутка мелко тряслась, будто в ознобе – дороги в городе были разбиты, а Катю кидало в жар: она решилась! Будет, чем козырять в школе перед одноклассниками. Мама вечно ворчит, что Катя не умеет дружить. А теперь все с ней френдиться захотят, и стараться не надо. Катя прошлась по платформе: вроде, отсюда. Она еще раз сверилась со световым табло: да, первая платформа. А как же узнать, какой вагон ее? Сердце от волнения забилось сильнее. Но вскоре показался поезд. Он с грохотом остановился возле перрона.
«Пятый вагон, а у меня – седьмой. Значит, через один. Черт, в другую сторону!» – мысли бились в голове, как бабочка об стекло.
Катя протянула билет проводнице и зашла в поезд.
В ее отделении находилась семья: мама, ребенок и бабушка. Напротив – парень с девушкой. Катя устроилась на нижней полке. Поезд качнулся и помчался прочь от родного города.
«Представляю, как Светка удивится, когда завтра не приду в школу, – подумала она. – Плохо, что не сказала, куда я билет купила. Ой, и маме записку забыла оставить!»
Ее пробил холодный пот. Но она успокоила себя: зато как будто по-настоящему.
Вечером Катя не могла уснуть. Она ворочалась и представляла: вот мать возвращается, дочери нет. Сначала мать не волнуется: где-то гуляет. Затем ее охватывает беспокойство. Она старается выдержать характер, но не получается. Набирает Катин номер, но та вне зоны доступа – мобильник отключила, как только приехала на вокзал. Звонит Светке, другим одноклассникам. Никто не в курсе. Мама выбегает во двор: вдруг Катя там? Но и во дворе ее нет. И за полночь мать сдается и сообщает в полицию: пропала дочь. Катя ощутила смутную вину, но отмахнулась: мама сама виновата. Нечего было доводить до этого.
Рано утром проводница разбудила:
– Через двадцать минут прибываем.
Катя умылась, взяла сумку и вышла в тамбур. Поезд мчался, рассекая туман. Белесая дымка укутывала железнодорожный путь, скрывая все, что происходило вокруг. Лишь изредка мелькали смутные тени. Но, как ни щурилась Катя, разглядеть что-либо не получалось. Наконец, состав лязгнул и остановился. Проводница отворила дверь и помогла Кате спуститься. Локомотив зашипел и тронулся дальше. Катя осталась одна. В густом тумане пришлось идти наугад. Катя медленно брела: платформа была настолько разрушена, что из бетона торчала арматура. Немудрено споткнуться и упасть, не хватало еще колени разбить.
Она дошла до края перрона. Платформа резко кончалась, словно ее обрубили топором. Катя растерялась: может, надо спрыгнуть и перейти через рельсы? Нет, должен быть нормальный проход. Она развернулась и побрела в противоположную сторону. Вскоре добралась до перехода и стала подниматься по железной лестнице. Ступени состояли из толстых прутьев, покрытых ржавчиной. Перила пугали хлипкостью, поэтому девушка держалась от них подальше. Кате казалось, что она плывет в молоке – туман никак не хотел рассеиваться. Медленно, но все же она спустилась к вокзалу. Это было одноэтажное здание с облупившейся штукатуркой и темными от грязи окнами. Поколебавшись, Катя толкнула дверь – не стоять же на улице. Внутри никого не оказалось, окошко билетной кассы было закрыто. Рядом висела табличка: «Время работы с 9.00 до 18.00, перерыв на обед с 13.00 до 14.00». Катя села на скамейку и принялась ждать. А что еще делать? Вскоре она задремала.
Глава третья
Бегунок
У слова «бегунок» в Интернете отыщется куча определений: это и часть застежки молнии, и обходной лист при увольнении, и вид муравья, и даже какая-то птица. Но про себя Игорь точно знал: бегунок – это он. Каждую весну он чувствовал неумолимый зуд в
