Республика воров

маяться. Если, конечно, сам себя не остановишь.

– Если сам себя не остановлю… – задумчиво повторил Локк и отшвырнул пустой бокал. – Я всю жизнь пытаюсь вспомнить, кто я и откуда. А теперь мне представился случай во всем разобраться, только нужно мне оно, как стрела в пузе.

– Случай ему представился… – вздохнул Жан. – Вот скажи мне честно, даже если бы все это было правдой, ты бы признал свое родство с этими мудаками? Нет, мне, конечно, легко говорить, я знаю, кто я и откуда родом…

– Да знаю я, откуда я родом! Из Каморра. Я родом из Каморра. И от этого не откажусь, даже если все, что она мне нарассказывала, – чистая правда. Ни за что ни откажусь – ни от этого, ни от Сабеты. – Локк встал; лицо его прорезали суровые морщины. – Ни от этого, ни от Сабеты, ни от победы в дурацких выборах. А теперь…

В дверь постучали, громко и настойчиво.

3

Жан с обычными предосторожностями отпер замки и засовы. На пороге возник Никорос – небритый, с глазами как жареные яйца и со вздыбленной шевелюрой, будто попавшей в спицы тележных колес. В дрожащей руке он держал запечатанный лист пергамента.

– Вот, посыльный черноирисовцев принес, – пробормотал Никорос. – Велено передать лично в руки господину Лазари…

Локк выхватил послание, взломал печать и пробежал глазами ровные строки, начертанные рукой Сабеты.

Мне очень хочется обратиться к тебе по имени и подписать письмо своим, но мы оба понимаем, что этого делать не стоит.

Я знаю, что тебя глубоко задел мой отказ встретиться с тобой, но, по-моему, я поступила правильно. Все эти загадки и странности гложут мне душу, а для связных мыслей я не в силах подобрать слов. Тебе, наверное, тоже нелегко. Будь ты рядом, не знаю, что бы я сделала, о чем бы попросила и чего бы потребовала для собственного успокоения. Я абсолютно уверена лишь в одном: условия договора с нашими работодателями по-прежнему неколебимы и любой неосторожный шаг грозит опасностью. Если бы мы были рядом, то забыли бы об осторожности.

Я не понимаю, что сегодня произошло, но знаю, что меня все это очень пугает: и то, что твой работодатель по какой-то неизвестной причине счел нужным нам так много рассказать, равно как и то, что ты оказался средоточием неких загадочных событий, которые накладывают определенные обязательства на нас обоих.

Я боюсь, что в тебе, неведомо для тебя самого, скрыта некая первозданная сущность, которая в один прекрасный день вырвется наружу. Мне страшно при мысли, что в следующий раз ты будешь глядеть на меня глазами постороннего.

Прости меня. Я знаю, что тебя взволновало бы и мое молчание, и моя откровенность. Я выбираю откровенность.

Чувства, от которых я так долго отрекалась, вернулись и овладели мной с новой силой, но сейчас мне нужно отстраниться от всего и мыслить ясно и здраво. Прошу тебя, не появляйся больше на гостином подворье «Черный ирис». Не ищи меня. Сейчас ты должен стать для меня противником, а не возлюбленным или другом. Это необходимо нам обоим.

– Ох, пропади оно все пропадом! – Локк сунул скомканный листок в карман камзола, уселся в кресло и, хмуро сдвинув брови, уставился на стену.

В апартаментах воцарилось напряженное молчание. Наконец Жан, негромко кашлянув, спросил:

– Никорос, можно подумать, за вами демоны гонятся. Что происходит?

– Дела, сударь, дела. Просто голова кругом идет. А еще… прошу прощения, но я с дурной привычкой расстался, как вы мне присоветовали…

– А, все-таки бросил проклятое зелье?! Молодец! – Жан хлопнул его по плечу, и дородный картенец затрясся, как желе. – До смерти травить себя ни к чему.

– Ох, лучше б отравил… – вздохнул Никорос. – Мне сейчас так худо.

Локк, отвлекшись наконец от невнятных размышлений, с рассеянным любопытством посмотрел на него: Никорос, как и любой, кто пытался избавиться от пристрастия к снадобьям черных алхимиков, промучается еще не один день, неотвязный недуг будет трясти его, как котенок любимую игрушку… Может, лучше на время освободить его от дел… или посадить на цепь?

«О боги преисподней! – подумал Локк. – Если я не прекращу из кожи вон лезть, то меня самого придется рядом с Никоросом на цепь сажать».

– Лазари, это послание… как бы лучше выразиться… Оно окончательное? – нерешительно осведомился Жан. – Или очередной перерыв?

– Это нож в сердце, – буркнул Локк. – Хотя, пожалуй… что ж, пожалуй, можно считать его в некотором роде перерывом.