«Ну разве что духом», – подумала она.
Двигаться было лень. Лучше еще немного посидеть здесь, в ночи. И пусть избирательная кампания идет… своим чередом. Пусть себе маги резвятся. Она перечитала Локково послание и задумчиво уставилась на ночной город. Ковер крыш был расшит стежками теней и лунного света, над печными трубами вились тонкие струйки дыма… Зрелище завораживало, но ответов не давало.
Две ночи спустя в галерее второго этажа гостиного подворья Жостена Локк с Жаном сидели за ужином, уминая «птенчиков в колыбельке» – куски курицы, уложенные на слоеный корж с начинкой из пряного риса и лука-порея и залитые сметанно-луковым соусом. Сопровождалось все это кружками терпкого эля и грудами отчетов и донесений.
До выборов оставалось меньше недели, и избирательная кампания, набравшая обороты, не знала удержу: и у черноирисовцев, и у глубинников похищали важные бумаги, громили конторы, партийных чиновников арестовывали по самым нелепым и смехотворным обвинениям, партийные ораторы устраивали шумные дебаты на улицах и площадях Картена. Локк отправил в торговые ряды и на рынки людей, наряженных в черное, – от имени партии Черного Ириса они угощали всех желающих пирогами с патокой. Алхимическое слабительное, подмешанное в начинку, действовало не сразу, зато с неимоверной силой. Бедолаги, отведавшие угощения, без должного восторга отнеслись к щедрости черноирисовцев.
Однако же, несмотря на все усилия Локка и Жана, предсказанные результаты выборов оставались прежними: черноирисовцы получат одиннадцать мест в Конселе, а глубинники – восемь. Никакие безобидные проделки уже не помогали: никто из картенцев больше не желал принимать угощение из чужих рук.
– Ох, господа! – В галерею вбежал Никорос с видом человека, не спавшего неделю. – Простите, что прерываю вашу трапезу, но… дурные вести… беда…
– Что ж, надо же с чего-то начинать, – небрежно заметил Локк. – Ну, выкладывайте.
– Понимаете, господин Лазари, бакалейная лавка в Вел-Веспале… та самая, куда вы с господином Калласом алхимические составы и порошки на хранение отправили… Два часа назад грузчики в ливреях Черного Ириса все оттуда вынесли и увезли на подводах в неизвестном направлении.
Вилка Локка замерла у его губ. Сам он, мельком посмотрев на Никороса, обменялся с Жаном многозначительным взглядом.
– Да, не повезло, – наконец сказал он и отправил в рот кусок курицы. – Жалко, конечно. Такая возможность пропала.
– Простите, господин Лазари…
– Ничего страшного. Вашей вины тут нет, – отмахнулся Локк, раздумывая, что именно заставило услужливого и обходительного Никороса решиться на предательство. Привычка к аккадрису, проклятому зелью черных алхимиков? Или колдовское внушение картенских магов отчего-то не сработало? Наверняка такое бывает: примером тому Сокольник, оставшийся без языка, без пальцев и без рассудка. – Просто нашим соперникам удалось разузнать, где мы любимые игрушки прячем. Кстати, Никорос, а найдите-ка нам корабль.
– Какой корабль, господин Лазари?
– Обыкновенный. Что-нибудь поприличнее – барку там или прогулочную яхту. Может, у кого-то из наших людей таковая имеется.
– Да, безусловно. А для чего?
– Мы тут у одного консельера-черноирисовца кое-что позаимствовали… – сказал Жан. – Фамильные драгоценности… Ненадолго. Как только он нам услугу окажет, мы их сразу вернем.
– Но до выборов это сокровище надо хорошенько припрятать, – пояснил Локк. – Как выяснилось, все наши тайники в городе ненадежны, поэтому лучше всего драгоценности скрыть на корабле, там до них не доберутся.
– Я немедленно этим займусь, – пообещал Никорос.
– Замечательно! – Локк отправил в рот очередной кусок курицы. – Наймите опытных моряков – небольшую, но проверенную команду. Из тех, кому не обязательно объяснять, с каким грузом они в плавание отправятся. А мы с господином Калласом сами сокровища в трюм погрузим.
Никорос поспешно удалился.
– Да, не думал я, что он нас предаст, – прошептал Жан.
– И я не ожидал, – признался Локк. – Любопытно, как ей это удалось. Ну, раз мы это наконец выяснили, теперь вся надежда на корабль.
– Так выпьем же за корабль! – провозгласил Жан, и они с Локком осушили кружки эля.
В ночь перед выборами Локк, прислонившись к парапету набережной в северной
