– Ш-ш-ш! – шикнула на него Бет.
Заметив, что она держится холодно и отстраненно, Локк попытался придать своему лицу то же равнодушное, отрешенное выражение: глаза вот так, подбородок задран, губы плотно сжаты, но не искривлены. Вот сейчас она на него глянет – и кивнет одобрительно…
– Мариабелла, фамилия не установлена! – выкрикнул герольд. – Кража и дерзкое сопротивление властям! Зильда, фамилия не установлена. Кража и дерзкое сопротивление властям.
Висельных дел мастера деловито привязывали к ногам трех сироток груз, дабы обеспечить быстрый и надежный исход казни – истощенные малютки весили слишком мало.
– Ларс, фамилия не установлена! Кража и дерзкое сопротивление властям!
– А Зильда меня не шпыняла, – тоненько всхлипнул Тэм.
– И богам это ведомо, – успокоила его Бет. – Ш-ш-ш, молчи уже.
– Преступления плоти караются умерщвлением плоти, – торжественно возвестил герольд. – И будете вы опущены над бегущей водой и повешены за шею, пока не умрете, а вода унесет ваши неупокоенные души в Железное море, дабы не чинили они никаких бед обитателям земель и прочих владений его светлости Никованте, герцога Каморрского, и дабы их, по истечении должного времени, приняли и рассудили милосердные боги. – Герольд опустил свиток и обернулся к приговоренным. – Да свершится правосудие герцога!
Зловеще зарокотали барабаны. Один из висельных дел мастеров обнажил меч – на случай, если кто-то из преступников удумает сопротивляться. Локк, видевший казни и прежде, хорошо знал, что у приговоренных есть один-единственный шанс достойно встретить смерть.
Казнь свершилась без заминки. Барабанная дробь смолкла. Желтокурточники в алых капюшонах парами подступили к каждому из осужденных и столкнули их с висельного помоста.
Как Локк и предполагал, Тэм испуганно зажмурился, но того, что учудил Беззуб, не ожидал никто. Как только семь сброшенных с моста веревок с громким хлопком дернулись – то ли скрипнула пенька, то ли хрустнули шейные позвонки несчастных, – Беззуб заорал во все горло:
– А-а-а-а! А-а-а-а-а! А-А-А-А-А!
Крик усиливался, звучал все звонче и дольше. Бет прижала ладонь к губам Беззуба, навалилась на него всем телом. Над водой маятниками раскачивались тела повешенных – четыре больших и три крошечных.
У Локка отчаянно колотилось сердце: чем больше внимания они к себе привлекут, тем труднее будет шарить по карманам зевак. К ним уже оборачивались, на них устремляли встревоженные и любопытные взгляды, укоризненно цокали языками, отпускали презрительные замечания.
– Ш-ш-ш! – прошипела Бет, схватив Беззуба в охапку. – Заткнись, придурок! Молчи, кому говорят!
– Что за шум?!
К ужасу Локка, к ним, раздвигая толпу, решительно шагали два желтокурточника. О боги, только этого не хватало! А вдруг они ищут питомцев Воровского наставника? Вдруг начнут расспрашивать, кто они и откуда? Локк едва не сиганул с парапета в темную воду канала и лишь усилием воли заставил себя остаться на месте.
Бет, все еще прижимавшая ладонь к лицу Беззуба, непонятным образом изогнулась и почтительно склонила голову перед констеблями.
– Мой братец, младшенький, – выдохнула она, – в первый раз повешение видит. Прошу прощения, ваша честь, мы не хотели шум поднимать. Видите, он уже успокоился.
Беззуб трепыхаться перестал, зато начал истерически всхлипывать. Один из желтокурточников, пожилой, с исполосованным шрамами лицом, окинул мальчишку презрительным взглядом и спросил Бет:
– Вы тут без родителей, что ли?
– Нас матушка послала, – ответила она. – Хотела, чтобы мы своими глазами увидели, к чему приводит лень, непослушание и дурная компания.
– Мудрая женщина. Повешение – оно всегда вразумляет. А сама-то она где?
– Матушка наша обычно ни одной казни не пропускает, – сказала Бет и смущенно понизила голос: – Только ей сегодня нездоровится… Животом скорбная, весь день в нужном чулане си…
– Ну тогда конечно, причина уважительная, – хмыкнул констебль. – Да ниспошлют ей боги здоровьичка. А вот этого губошлепа в Покаянный день из дому лучше не выпускать.
