Попробовал – получилось.
– Не мотыляйся – снайпер увидит, пулей в дот.
– А гильдейцы где?
– Ты хочешь, чтоб они вернулись?
Андрей забрался в укрепление через настежь распахнутую стальную дверь, на ощупь сел на какую-то лавку, сжал голову руками, попытался прийти в себя. Вместо бойницы в доте зияла широкая дыра с краями обгрызенного бетона, а на полу широким пятном было размазано что-то красное.
Казаков посмотрел на это пятно, и его стошнило.
– Ты чего? – заботливо спросил Спиц.
– Нет, нормально, мне полегчало.
В самом деле полегчало.
– А меня больше интересует, где наше подкрепление, – сказал Лось. – Связи нет.
– Идёт на помощь, оно же подкрепление. А пока, раз Андрей у нас в норме, вы вдвоём проверите траншею слева, до хода сообщения, там растяжку оставите, а я тут прикрою, отходите, если что, тоже сюда.
– А почему мы должны шкуры свои под пули подставлять вместо красных?
– Ну у тебя два варианта, Лось. Чтобы тебе гильдейцы зад не подпалили или ещё чего с ним сделали и потому что я тебе приказал. Выбирай, что тебе милее?
– Пошли, – буркнул Лось теперь Андрею.
Казаков встал, вставил новый магазин, на выходе опять случилась заминка, он показал Лосю идти первым, мол, у кого из нас тут дробовик; тот опять что-то пробурчал, но пошёл. Бой меж тем разгорался с новой силой: свист мин, фырканье реактивных зарядов, мощный лай тяжёлых пулемётов, на потерянные доты гильдейцы и не думали обращать внимание: то ли у них в штабах сидели полные дебилы, то ли у них людей просто не было.
Лось, пригнувшись, шагал по траншее, за ним, держа ствол автомата точно над его плечом, поспевал Андрей. Первый поворот – Лось швырнул дальше гранату, выстрелом картечи вырвал кусок из угла траншеи, присев, выглянул из-за него, ещё выстрелил, Казаков в это время прошил весь окоп очередью. Следующий изгиб проходили по той же схеме: граната, картечь, автоматная очередь, пока они не оказались у хода сообщения, который вёл в глубину позиций гильдейцев, совершенно пустого. Если бы здесь был хотя бы десяток красных, можно было бы продолжить лихое наступление, но подкрепление задерживалось. А у трапперов не те силы, чтобы изображать из себя героев. На войне вообще героев нет, все равны: одна пуля, а порой одно неверное движение – и всё… минус боевая единица.
– У тебя с минированием как? – спросил Лось.
– В кино видел и учебку прошёл.
– Понятно, тогда я займусь, а ты прикрывай.
Ему, конечно, хотелось, чтобы было наоборот, впрочем, Андрей его понимал, и, пока напарник изготавливал ловушку, он, стараясь держать над бруствером только глаза и голову, наблюдал за тылом гильдейцев. Как ему удалось разглядеть в мелькании огней, вспышках выстрелов приближающих врагов?.. Наверное, потому, что смотрел Казаков куда надо и вовремя углядел в ходе сообщения силуэты, которые то высовывались, то скрывались за поворотом. Кто мог идти из тыла гильдейцев, крадясь при этом, ответ был ясен.
И здесь Андрей тоже поступил правильно: выстрелил из автомата, потом предупредил напарника, хотя этого не требовалось. Лось тут же грамотно среагировал: при первых же выстрелах упал, потом приподнялся и разрядил дробовик вдоль траншеи.
Вот действительно «окопная метла»: пыль от картечи поднялась не хуже чем от взрыва, а если кто подставился под её залпы, точно пришёл в небоеготовность. Но Андрей чувствовал, что враги ещё остались, уходить, оставляя их за спиной, не хотелось, переть по траншее на автоматы тоже, поэтому Андрей решился на трюк. Швырнул вперёд гранату, вылез из окопа, перекатился, с ходу встал, пробежал метров пять, пригибаясь…
Почему он не выстрелил, сказать сложно. Скорее всего, сознанием Андрей оценил, что опасности нет, ствол автомата не успеет довернуться на него.
Гильдеец ошалело крутил головой и только сейчас заметил Казакова, стал направлять к нему своё оружие. Андрей прыгнул на него сверху, сбил своим автоматом, заехал головой в нос, добавил локтём в челюсть – крепкий, однако, не вырубился. Казаков на обратном движении долбанул его прикладом в грудь и подцепил ногу. Гильдеец плюхнулся навзничь, Андрей сел на него сверху и
