пытаясь понять, что здесь происходит.
— Ты, Берси, пропустил все самое интересное, опоздал на праздник! — прокричал Торгрим. — Вам, датчанам, ничего другого не осталось, как убрать головешки и ложиться спать!
— Вы, проклятые норвежцы, всегда все лучшее приберегаете для себя, — ответил Берси, а потом повернулся к своим воинам. — За дело! Уберем головешки, или Великану Гримарру придется идти в Хедебю пешком!
Дружинники Берси отправились на корму и стали помогать людям Торгрима выбрасывать за борт остатки паруса, рея, весел и все еще тлеющего такелажа. На мгновение Торгрима охватила паника из-за «Скитальца». Он взглянул туда, где на земле лежал его драккар, но не увидел ничего, кроме тьмы. Страх его рассеялся. Если бы «Скиталец» подожгли, он заметил бы огонь. А темнота означала, что судно не тронули.
Он оглянулся на своих воинов и смог разглядеть только тени, темные фигуры, передвигающиеся в ночи, когда были затоптаны последние искры. Но с изумлением он понял, что Старри среди них нет. Как не было и Харальда.
Глава двенадцатая
Берг-Энунда ранил —
Умер он, — а вскоре
Землю я окрасил
Кровью Хёдца и Фроди.
Харальд сын Торгрима стоял со Старри в толпе моряков «Скитальца», когда его отец делил команду на три группы, чтобы отправить на защиту кораблей, поэтому оказался среди тех, кому было велено охранять самый дальний корабль.
Он не хотел с ними идти. Хотел остаться с отцом, потому что чувствовал: отцу может понадобиться защита его меча. Он опасался, что Торгрим стал слишком слаб из-за ранения в Таре, и он уже был не так молод, как раньше. Харальд ничего не сказал, и, говоря откровенно, он вызвал бы на бой любого, кто посмел бы намекнуть, что Торгрим хоть в чем-то сдал. Да и сам Харальд не в полной мере разобрался в собственных чувствах. Он был не из тех, кто любит копаться в собственной душе. Харальд просто знал, что не хочет во время боя отходить далеко от отца.
Старри тоже не желал отходить от Торгрима, но совсем подругой причине. Казалось, что боги вечно посылают Торгриму испытания, и Старри хотелось быть рядом с ним. На шее Старри носил наконечник стрелы, которая раскололась о лезвие меча Торгрима за мгновение до того, как они ввязались в битву. Торгрим списал все на одну из тех странностей, которые порой случаются на поле боя, но Старри думал иначе. Он воспринимал это как недвусмысленное признание богов в том, что Торгрим — их любимец. Зачем еще им испытывать его, если они не хотели увидеть, как он докажет свою отвагу? Старри больше всего боялся тихо умереть в постели, но если он будет держаться рядом с Торгримом, этот его страх никогда не станет реальностью.
Никто из них не хотел отходить от своего капитана, но и спорить с Торгримом или ослушаться его тоже никто не решался, поэтому оба поспешили к дальнему кораблю вместе с теми пятнадцатью моряками, на кого указал Торгрим. Харальд, как всегда, стремился ввязаться в бой первым, но оказывался вторым. Первым всегда был Старри Бессмертный — с длинными руками и ногами, сильный, охваченный безумием. Они несколько месяцев провели в Дуб-Линне, ожидая, когда Торгрим выздоровеет, и за все это время Старри не видел настоящего боя, если не считать пьяных разборок в кабаках. А сейчас он поспешил ринуться в битву, как моряк бежит к жене после долгого плавания.
Харальд тяжело дышал, когда подбежал к тому месту на берегу реки, где был пришвартован корабль, но даже не остановился, шлепая по холодной, быстро текущей воде. Старри уже был на борту, исчез за краем драккара, когда Харальд ухватился за ширстрек и, подтянувшись, влез на борт. В такой ситуации правильнее было бы всем сначала влезть на борт, а потом вместе ринуться в атаку. Но Старри, разумеется, никого ждать не стал.
Харальд спрыгнул на палубу, вытащил свой меч — Мститель, пригнулся, сжимая щит в другой руке. С правого и левого бортов на драккар взбирались его соратники, но Старри уже стоял посреди палубы, замахиваясь топором с таким ужасным криком, который Харальд, как бы ни старался, повторить бы не смог.
