Кондратом -- пусть узнает, где Горн с подкреплениями, а до той поры будем вести с паном каштеляном переговоры. Ну, если все всем ясно, то не вижу повода не выпить! Пойдемте, господа, отобедаем чем бог послал.
Выходя из кабинета, я наклонился к Каролю и тихонько спросил его:
-- Как там Болик?
Тот в ответ неопределенно пожал плечами -- дескать, страдает. Ну, что тут-то поделаешь? Любовь, как говорится, зла.
Обычно наши обеды проходили довольно весело. После прибытия дам, украсивших наши будни, даже старый грубиян Гротте стал принаряжаться к обеду и пытался вести светские беседы. Но в этот раз, увы, мы сидели так, будто кто-то умер. Дамы с постными лицами, пан Теодор и вовсе будто аршин проглотил. Мои офицеры тоже помалкивали и с небывалой скромностью ковырялись вилками в поданных блюдах. Ко мне, впрочем, это не относилось. Ночная прогулка с перестрелкой возбудили мой аппетит. Выходка панны Агнешки несколько выбила меня из привычной колеи, но к обеду все вернулось на круги своя. Я с удовольствием отведал все блюда, воздал должное немногим уцелевшим винам из погребов пана воеводы и, утолив голод, находился в самом прекрасном расположении духа.
-- Господа, отчего вы не пьете? Вино, право же, недурно! И дамам налейте, а то у них вид кислый да бледный, можно подумать, что их не вином, а уксусом поят.
Гротте и Ван Дейк не замедлили согласиться со мной. Лелик также наполнил свой кубок, а вот пан Теодор сделал такой вид, будто у него несварение. Баронесса тоже отказалась, а вслед за нею и ее подопечные.
-- Если позволит ваше королевское высочество, мы удалимся. День сегодня был крайне утомительным, -- заявила госпожа фон Фитингоф.
-- Как вам будет угодно, милые дамы, -- не переча, отозвался я.
Дамы немедля поднялись и, как по команде сделав книксен, удалились. На лицах девушек застыло выражение: "Как вы можете быть так жестоки!" Могу, красавицы, я еще и не такое могу.
-- Ну что же, господа! -- обратился я к оставшимся. -- Дамы нас покинули, но мы все же давайте выпьем за них. Ибо нам, в сущности, все равно, а им должно быть приятно! Если у кого есть неотложные дела -- не задерживаю. Пан Теодор, нам надобно поговорить, пойдемте в кабинет. Ты чего-то хотел, Кароль?
Старший фон Гершов смотрел на меня с таким видом, что не заметить его было невозможно.
-- Ваше высочество, надеюсь, вы не прогневались на моего брата? -- прошептал он мне, подойдя как можно ближе.
-- Что за вздор ты мне говоришь, Лелик? -- так же тихо отвечал я ему. -- В этом мире для меня очень мало людей ближе, чем вы с братом. И нужна очень веская причина, чтобы я на вас прогневался. И эта глупая паненка уж точно на нее не тянет. Вы с покойным Мэнни для меня как братья, поэтому успокой ради всех святых Болика. Ну-ну, ступай.
Оставшись с воеводой наедине, я некоторое время молчал, глядя на скорбное лицо пана Теодора. Наконец, когда молчание стало совершенно тягостным, воевода заговорил.
-- Вы хотели поговорить пан герцог?
-- Да, я полагаю это необходимым. Любезнейший пан Карнковский, я очень рад обществу вас и вашей очаровательной дочери, и мне будет крайне печально расстаться с вами, однако обстоятельства таковы, что я имею крайнюю нужду в деньгах. Вы как-то просили меня назначить выкуп за вас и вашу дочь, обязуясь выплатить его со всей возможной поспешностью, не так ли? -- Дождавшись утвердительного кивка собеседника, я продолжил: -- Я решил исполнить вашу просьбу и полагаю достойной сумму в сто золотых венецианских цехинов. Что скажете, пан?
-- Сто цехинов? -- пробормотал пан Теодор. -- Это на злотые будет...
-- Вы меня не поняли, пан воевода! Я не желаю ни злотых, ни талеров, ни московских рублей. Я хочу непременно сто венецианских цехинов.
-- Боже, но где же я их возьму? Во всей Литве у всех жидов может не сыскаться сотни таких редких монет!
-- Что за беда? Поезжайте в Краков, в Варшаву, да хоть в саму Венецию.
-- Но моя дочь!
-- А что ваша дочь? Возьмите панну Агнешку с собой, девочке будет полезно повидать мир.
Дерптский воевода смотрел на меня во все глаза, стараясь уразуметь, чего мне от него нужно. Наконец в его глазах появился проблеск понимания.
-- А моя свояченица с дочерью?
-- Бог с вами, пан Теодор! Любезная госпожа баронесса не пленница моя, а гостья, и вольна выбирать -- оставаться
