подкосила хозяйство, и кругом если не голод, то очень крепкий пост.
Наконец, подсобрав самое ценное, мы двинулись восвояси. Две раздобытые моими архаровцами телеги были под завязку набиты всяческим хабаром. Лошади также были навьючены сверх всякой меры, так что шли мы пешком, ведя коней под уздцы. Я, честно говоря, предполагал что, увидев трофеи, местные нам обрадуются, и крупно просчитался. Все встречные как один отворачивались и старались не смотреть в нашу сторону, и только Никитична высунулась из-за угла, когда мы проходили мимо, и торопливо зашептала:
-- Бежать тебе надо, светлый князь, Онфим, чтобы ему пусто было, послал людей оповестить о твоем появлении. Так что прибыли по твою душу господин наш Шерстов с сыновьями и боярин какой-то важный с воинами.
-- Бегите, ваше высочество, -- горячо отозвался Казимир, услышав старуху, -- я их задержу.
-- Бежать в этих болотах без проводников? -- откликнулся я. -- Весьма светлая мысль, но давай немного подождем, может, еще и сговоримся.
Тем временем наш импровизированный обоз окружили невесть откуда взявшиеся воины в добротных доспехах и выставили в нашу сторону копья. Увидев командовавшего воинами человека, мои партизаны как по команде сняли шапки и низко поклонились. Так вот он какой, дворянин Шерстов, подумалось мне. Высокий крепкий мужчина с сединой в ухоженной бороде сердито посмотрел в мою сторону и громко вопросил:
-- Это ли самозванец и колдун?
-- От самозванца слышу! -- немедленно ответил я ему в стиле незабвенного Ивана Васильевича Бунши.
-- Стало быть, от колдовства не отпираешься? -- почти обрадованно подхватил дворянин.
Тут из-за спин боевых холопов дворянина появились новые действующие лица. Старший из них, еще более крупный, чем Шерстов, боярин, одетый в полный доспех, оглядел нас и провозгласил:
-- Согласно повелению Земского собора земли Русской и князя Пожарского, всякого человека, вздумавшего назваться царем, царевичем или природным государем, с тем дабы сеять смуту, надлежит немедленно взять в железа и отправлять в Ярославль для суда. Ежели же отправить возможности нет, то повесить на месте!
Пока боярин нараспев читал по памяти указ Пожарского, я вышел вперед и, подойдя как можно ближе к нему, почти уперся грудью в копья ратников. Боярин тем временем дочитал и обратился ко мне:
-- Что скажешь, чужеземец?
-- Али не признал, Аникита Иванович?
Важный боярин уставился на меня с видом полнейшего изумления -- видимо, тяжело было признать в перепачканном дегтем немце прежнего великого герцога Мекленбургского. Но тут из-за его спины вышел мой бывший полусотник Анисим и бесцеремонно ткнул боярского сына кулаком в бок.
-- Аникита, пропади я пропадом, если это не наш князь!
-- Ну, хоть один признал, -- усмехнулся я, -- иди, полусотник, обнимемся, я чай, почти год не видались.
При полном обалдении всех присутствующих мы с Анисимом обнялись и троекратно расцеловались, да так, что незабвенный Леонид Ильич обзавидовался бы.
-- Бери выше, герцог-батюшка, -- сказал мне с усмешкой бывший пушкарь, -- теперича я сотник, князь Пожарский меня пожаловал. Да что я, вон Аникита, почитай, полковник.
-- Иди ты, неужто цельный полковник?
-- Вот тебе крест!
-- Аникитушка, выйдешь в генералы -- не забудь про нас с Анисимом, сирых и убогих, не погнушайся!
-- Скажешь тоже, пресветлый князь! -- прогудел вышедший из ступора Аникита. -- Век за тебя буду бога молить, что не дал пропасть на чужбине, и родным всем завещаю.
Мы проделали с боярским сыном тот же ритуал, после чего он провозгласил всем присутствующим:
-- Вот что, люди! Сие есть действительно великий князь Мекленбургский его королевское высочество Иван Жигимонтович. В своих землях он природный государь, и потому никакой крамолы в его словах нет.
-- Чего вылупился, господин Шерстов? -- обратился я к местному помещику. -- Ладно, я добрый сегодня, не стану припоминать, как ты меня самозванцем лаял, но другой раз не спущу! Внял ли?
-- Это у себя в землях ты, может, и природный государь, а здесь просто иноземец без роду и племени! Опозорил дочь, басурманин, а еще местничаешь!
-- Снова здорова! Окстись, болезный, я твою дочку от гибели спас, а ты на меня таковые слова говоришь!
