Темные глаза колдуна стали еще чернее. Он потянулся с сытой грацией перекормленного кота. Одним быстрым, неуловимым движением соскочил с кровати.
Мирина не видела, как он подошел. Но вдруг оказалось, что он стоит совсем рядом. Как будто быстрая неуловимая тень пересекла комнату от лежанки к ней.
Длинный изящный палец колдуна легонько, чуть касаясь, очертил полукружие ее груди. Сначала левой, затем правой.
Мирина опустила голову, почувствовав, как ее щеки заливает жар невыносимого стыда. Больше всего на свете хотелось подхватить сарафан с пола и бежать прочь. А потом заставить себя забыть об этой сцене. Мирина не сомневалась, что у нее это получится. Она просто не станет вспоминать. Ничего не было. И этой встречи на узкой дорожке тоже. А значит, все в порядке.
– Ты действительно так хочешь получить этого мальчишку.
В голосе Мрака не слышалось и намека на вопрос. Он просто констатировал факт. А затем вдруг с силой ущипнул ее за сосок, и Мирина приглушенно вскрикнула и отшатнулась. Прижала обе руки к груди, с ужасом и потрясением глядя на колдуна – чего еще от него ждать.
– Голос, – сухо сказал он. – Говорят, ты красиво поешь. Верно?
Мирина лишь пожала плечами. Да, она любила петь. Песня словно уносила прочь ее сомнения и беды. Когда она пела – то не жила. Скорее сказать, парила в воздухе, где не было бед и горестей.
– Отдай мне свой голос, – просто сказал Мрак. – И осенью сваты Возгаря придут за тобой.
Так просто?
Мирина чуть не расхохоталась в полный голос от счастья и облегчения. Она думала, что Мрак возьмет ее – прямо здесь, не удосужившись перенести на кровать. Будет вновь и вновь вколачивать ее в пол, пока она не сотрет себе лопатки в кровь и пока ее измученное лоно не примет его семя. И ее девственная кровь навсегда впечатается позорными пятнами в древесину. А голос… что такое голос? Да ничто, пустой звук. Пусть он заберет ее голос. Пусть она никогда больше не сможет петь. Это все ничто по сравнению с желанием быть женой Возгаря.
– Бери, – просто сказала Мирина.
Хотела добавить еще что-то, но вдруг осознала, что не в силах.
Рот немо разевался, но ни звука больше не выходило из горла. Лишь какой-то сиплый невнятный клекот.
А Мрак вдруг резко привлек девушку к себе и поцеловал.
Губы Мирины словно обожгло. Она отчаянно взмахнула руками, силясь, но не смея оттолкнуть колдуна. Впрочем, почти сразу он отстранился. С усмешкой провел рукой по своему лицу. И глазами показал Мирине на дверь.
Она подхватила сарафан и выбежала прочь. Натягивала его впопыхах, уже в сенях. Крадучись, выглянула во двор. Убедилась, что никто не видел ее, и лишь после этого рванула прочь.
Бежала долго, пока в левом подреберье не поселилась нудная колющая боль. Но даже тогда не сбавила шага, пока, наконец, не укрылась за таким хлипким и ненадежным забором родительского двора.
Здесь все было как обычно. Только Дарина, всегда веселая и смешливая, неожиданно поразила Мирину бледностью.
– Нездоровится что-то, – тихо сказала она сестре, поймав ее вопросительный взгляд. – Наверное, на солнце перебегала.
И свернулась клубочком прямо на крыльце дома, не обращая внимания на суетящуюся вокруг детвору.
Позже, вечером, отец перенес Дарину в постель. Та даже не пыталась вставать. Лежала и смотрела перед собой ничего не выражающим взглядом. Яркие зеленые глаза помутнели, напоминая оттенком болотную тину. Щеки ввалились, скулы заострились так, что грозились проткнуть посеревшую кожу, на губах запеклись черные корочки жара.
Мирина не подходила к мечущейся в беспамятстве сестре. Она видела, как мать хлопочет около нее, бесконечно меняя холодные примочки на раскаленном лбу, как отец, хмурый и непривычно молчаливый, меряет шагами комнату. Даже младшие сегодня не шумели и не ссорились, будто понимали, что происходит что-то страшное и непонятное.
В суматохе никто не обратил внимания на то, что Мирина не произнесла ни слова за весь вечер.
Поздней ночью, когда лихорадка вроде как отступила и мать забылась тревожным беспокойным сном прямо в ногах у затихшей в изнеможении Дарины, девушка все-таки набралась смелости взглянуть на сестру. У печи едва-едва теплилась лучина, и в ее неверном слабом пламени тени на полу казались живыми. Они извивались на половицах гигантскими уродливыми змеями, будто пытались преградить Мирине путь. И та в безотчетном ужасе перешагивала их, словно в самом деле верила, что они способны причинить ей вред.
А возможно, так оно и было. Кто знает, на что способен проклятый колдун.
Мирина присела в изголовье топчана. Взяла безвольно лежащую поверх покрывала ладонь Дарины и невольно поразилась тому,
