Я невольно улыбнулась и раздавила сигарету в блюдце, стараясь не задумываться о его стоимости.
Надо же, а он тоже человек! Зря я считала его бесчувственным истуканом.
– Чему вы радуетесь, Стравински? – осведомился Мердок крайне холодно, подпортив впечатление.
Пришлось срочно сгонять с губ компрометирующую улыбку.
– Совпадению вашего и моего мнения о ситуации, господин следователь! – отрапортовала я бойко, преданно пожирая его глазами.
За время работы в полиции я освоила этот трюк безупречно.
«Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак!» – как любит повторять бабуля, с которой я репетировала тот самый «вид лихой и слегка придурковатый».
Мердок вздохнул, снова устало потер переносицу и предложил вдруг:
– Стравински, давайте мы с вами обойдемся без официоза? Разумеется, не при посторонних. Так или иначе, мы вынуждены работать вместе.
«Вынуждены» мне не понравилось, но я это проглотила.
– И как мне вас называть?
– Мердок, – предложил он ровно. – Обращаться друг к другу по имени будет излишне, а вот по фамилии в самый раз.
«Зануда!» – подумала я с досадой, а вслух сказала:
– Договорились… Мердок.
Он кивнул.
– Итак, вы не подозреваете, кто это мог быть?
– Увы. – Я с тоской покосилась в окно.
Там солнышко, птички… а мне тут разглагольствования Мердока выслушивать!
Сколько можно об одном и том же?
– Боюсь, так мы ни к чему не придем, – заявил он, словно подслушав мои мысли. – И все же любопытно, почему он изменил правила игры? Ведь не было никакой угрозы – ни улик, ни свидетелей, ничего. Любопытная загадка…
Следователь задумчиво постучал пальцами по подлокотнику и поднял глаза на меня:
– И если принять в расчет вашу версию, Стравински, то почему именно вы? Зачем затевать игру
На этот счет у меня уже был готов ответ:
– Бабушка.
Мердок пристально на меня посмотрел и растянул губы в вежливой улыбке:
– Действительно, как это я запамятовал? Ведь вы представляете интерес только как внучка своей бабушки, так?
В голосе его звучала отчетливая насмешка. Кажется, мне наконец удалось вывести безупречного и невозмутимого следователя из себя.
– Именно. – Я пожала плечами (смысл отрицать очевидное?) и осведомилась нетерпеливо: – Может, я все же попробую поискать?
– Попробуйте, – великодушно разрешил Мердок. – Что вам для этого понадобится?
Подавив соблазн затребовать свечи из человеческого жира и рог единорога, я перечислила, загибая пальцы:
– Вещь из клада, подробная карта города, карандаш. – Подумала и добавила на всякий случай: – И пять минут тишины.
– Сделаем, – пообещал Мердок и стремительно вышел.
Хм, я почему-то думала, что он кому-то позвонит…
Вернулся он быстро, разложил на своем письменном столе добычу:
– Взгляните, Стравински, это подойдет?
– Вполне, – ответила я, бросив мельком взгляд на карту, придавленную сверкающими бриллиантами.
Коснулась кончиком пальца камней, скрепленных тонкой вязью цепочки. Белое золото? Платина? Да какая разница? В протоколе все равно напишут «металл белого цвета».
Придвинула кресло поближе (Мердок почему-то дернулся), вынула из сумочки зеркальце и положила перед собой.
Так, карандаш в одной руке, украшение в другой, смотреть в зеркало…
Поехали!
Частица чего-то всегда стремится воссоединиться с целым. Это аксиома.
