Оказывается, Поля нанял тот самый аристократический тип, барон чего-то там. Предметом договора было убийство тролля, который уже некоторое время браконьерствовал в окрестных лесах. Угомонить хулигана иначе не получилось, поэтому барон воспользовался помощью первого попавшегося рыцаря.
Надо отдать ему должное, Поль задачу выполнил с честью и голову троллю отчекрыжил. Вот только, как там говорится в сказках, «бились они день и ночь, и реки потекли вспять, переполнившись кровью…». Впрочем, на самом деле обошлось всего лишь вытоптанным полем, урожай которого требовали теперь возместить крестьяне. Их можно понять – кто-то геройствует, а им расхлебывать!
Другой вопрос, что они явно не имели ничего против убиения браконьера, который наверняка посягал и на их скотину, только хотели и на елку влезть, и не оцарапаться…
Интересно, а у троллихи-то какие претензии?!
– Ууу, мужик! Ату! Мужик, – исчерпывающе ответила она на этот вопрос.
– Ваша честь, – принялся вдохновенно переводить ее речь представитель, – моя клиентка потеряла мужа, на иждивении которого находилась. В связи с этим она просит… – Он замялся, почему-то опасливо взглянул на Поля.
– Чего же? – нетерпеливо уточнил судья и подсказал: – Пенсии по утере кормильца?
– Нет! – пискнул адвокат и втянул голову в плечи. – Моя клиентка желает уточнить свои исковые требования. Ей нужен муж!
Надо было видеть лицо Поля! Госпоже Громовой пришлось по-простому держать его за руку, не давая извлечь меч из ножен.
Ее негромкие увещевания наконец подействовали – рыцарь превозмог возмущение и снова занял свое место.
Судья сидел, подперев щеку рукой. Ни дать ни взять барышня у окошка с одной мыслью: «Где ж ты бродишь, суженый?! Я ведь уже сороковой годок разменяла!»
– Кого именно из ответчиков она желает получить в мужья? – поинтересовался он каким-то странным тоном. Как будто не мог решить, смеяться или плакать. Секретарь тихо хихикала, прикрывшись ладошкой.
– Любого, – переглянувшись с клиенткой, сообщил представитель истицы. – Но лучше господина де Лакруа.
– Мягонький, ням-ням! – веско подтвердила она гулким басом.
Нет, человечину они не едят, это просто комплимент. Однако Поль проникся – вцепился в ладонь госпожи Громовой, как ребенок в погремушку.
– Суд объявляет перерыв, – вставая, устало сообщил судья. – Поскольку ответчики должны ознакомиться с измененным исковым заявлением. Слушание продолжится сегодня в два часа.
Мы вышли на улицу. Солнце уже было почти в зените, так что времени оставалось не так много.
– Алевтина, вы можете идти обедать, – предложила госпожа Громова. – Мы с господином де Лакруа пока не нуждаемся в вашей помощи.
Честно говоря, я уже как-то примирилась с мыслью, что Поль тоже без ума от моего куратора. А когда было иначе? Но все равно сердце сжалось от этого «не нуждаемся»…
Поль угрюмо молчал, глядя на стоящих в сторонке истцов, как будто прикидывал, не продолжить ли ему подвиги прямо здесь и сейчас. Наверное, они это чувствовали – поминутно оглядывались, а адвокат то и дело передергивал плечами, словно прогоняя назойливую муху.
Почему-то взгляд госпожи Громовой казался мне печальным и понимающим, и это было как нож в сердце. Срочно надо сказать что-нибудь нейтральное!
– А что это у судьи за очки? – выпалила я, не придумав ничего иного.
– Древний артефакт, – пояснила куратор, ничуть не удивившись. – Таких в мире осталось всего несколько…
– А зачем он нужен? – жадно спросила я.
Полные губы госпожи Громовой сложились в улыбку.
– Самое надежное средство от мизантропии, – пояснила она, махнув рукой. – Поговаривают, что судье Бессмертному пришлось немало потрудиться, добывая эту вещицу.
– А зачем ему средство от мизантропии? – непонимающе спросила я, про себя гордясь тем, что знаю значение таких мудреных слов. Конечно, здесь совсем другой язык, но я понимаю его интуитивно, поэтому бедный словарный запас родного языка автоматически означал бы и убогость здешнего.
– Полагаю, иначе он не смог бы работать, – пожала плечами она.
Я смотрела на нее, как мои однокурсники на латинские глаголы. Не понимаю, почему судья не может быть
