охранные устройства не было, хотя машина вроде была та же.
– Может, по пьянке попросил снять? – предположил Брейн, запуская двигатель.
Посидев еще немного, он выехал на дорогу и привычным маршрутом поехал на службу. Пока ехал, немного отвлекся от этого странного состояния, подумав, что может получить кое-какие объяснения от Григора с Боршингом. Наверняка если он и собирался где-то напиться, то мог им рассказать. Ведь пьянка – это никакой не служебный секрет.
Приехав на место, Брейн запарковал карету на привычном месте и, пройдя с помощью карты на территорию отделения, поднялся на крыльцо, пожав руки парочке знакомых полицейских.
Приветливо махнул дежурному, который даже привстал, сказав удивленно:
– О, ну наконец-то!
Решив пока не погружаться в выяснение такой реакции, Брейн зарегистрировал приход на службу и прямиком отправился к Григору и Боршингу. Он застал обоих в их комнате, чему был очень рад.
– О, приветствую! – воскликнул лейтенант и крепко пожал ему руку.
– Привет, Томас, как съездил? – спросил Боршинг, отвечая на рукопожатие.
– Куда съездил? – не понял тот.
– В командировку.
– Какую еще командировку?
Брейн удивленно посмотрел на Боршинга, потом на Григора. Уж не разыгрывают ли они его? Потом прошел на свое излюбленное место – возле окна и сел на стул.
– Нормально съездил на самом деле, – ответил он. – А ты, я гляжу, рукой-то уже вовсю действуешь, Ламб.
– Так десять дней почти прошло, а я к доктору Фернстопу ежедневно хожу на восстановительные процедуры. Представляю, в какие деньги это выливается нашему Управлению.
– Десять дней, значит?
– Да.
– Братцы, я вам сейчас задам, может быть, странный вопрос, но вы особенно не пугайтесь, ладно?
Напарники переглянулись.
– Томас, да нас ничем напугать нельзя, – заверил его Боршинг.
– Я по возвращении из командировки надрался в такой дупель, как не напивался, наверное, никогда в жизни. Однако тому есть объяснения: в командировке пришлось непросто, и это тема отдельного разговора. Но, братцы, вы-то меня осуждать не станете?
Напарники снова переглянулись.
– Да не тяни, Томас, говори уже, что случилось! – потребовал лейтенант.
– Я забыл, когда и насколько уезжал в командировку. Может, попозже вспомню, даже наверняка вспомню, но вот сейчас – как отрезало.
– Ну… – лейтенант почесал лоб. – Я еще тогда заходил к тебе спросить, как прошел твой с принцессой выход в общество. Я тебе накануне еще шмотки подбирал, это ты помнишь?
– Да, я прекрасно помню, как ты заходил ко мне в кабинет. А когда я уехал?
– Ну, сами-то мы не видели, и ты ничего не говорил, но мы же понимаем, что у каждого может быть своя агентурная работа. А узнали мы от дежурного, сержанта Файта, знаешь его?
– Это такой – с густыми бровями?
– Да, он самый. Он и сказал мне, что начальник отделения лично сказал ему, чтобы тот написал – Томас Брейн в командировке и чтобы его не отмечали как прогульщика.
– Это, вообще-то, особый случай, – добавил Боршинг. – Чтобы предупреждал сам начальник – ну ты понимаешь. Значит, что- то важное и чтобы никому ничего. Но, как ты понимаешь, наши сразу все узнали.
– Ну, как-то так я себе это и представлял, – сказал Брейн, поднимаясь. – Ладно, камрады, пойду текучку поднимать, а то за важнецкими командировками основная работа встала.
90
