Зо должна была встретиться с Джеки и аппаратчиками «Свободного Марса», но прежде чем ее впутают во все это, ей хотелось полетать. Поэтому она достала из хранилища в аэропорту свой старый ястребиный костюм из Санторини и ушла с ним в раздевалку. Там она быстро его натянула, тут же почувствовав гладкую текстуру материала, из которого был изготовлен его гибкий экзоскелет. Затем вышла на ровную тропинку, волоча за собой хвостовые перья, на вышку для прыжков – естественный выступ, удлиненный с помощью бетонной плиты. Подошла к самому краю этой плиты и посмотрела вниз, далеко-далеко, на три тысячи метров вниз, где лежало янтарное дно каньона Эхо. Ощутив, как всегда, прилив адреналина, она шагнула вперед и упала с обрыва. Сначала летела головой вниз, все ниже и ниже, и ветер быстро свистел, облекая ее шлем, а потом она достигла равновесной скорости – и поняла это, когда свист достиг апогея, – и расправила руки, почувствовала, как костюм становится жестким и помогает мышцам удерживать ее прекрасные крылья широко расставленными в стороны. Затем с громким шумом ветра она стала менять положение, чтобы полететь навстречу солнцу, – повернула голову, изогнула спину, вытянула носочки и задвигала хвостовыми перьями – влево, вправо, влево, и ветер начал поднимать ее вверх. Тогда она задвигала руками и ногами одновременно, вошла в узкую спираль, увидела утес, затем дно каньона, осмотрелась вокруг – она летела. Зо – ястреб, дикая и свободная. Она счастливо смеялась, и слезы, вырвавшись под воздействием
Воздух над Эхо в это утро был почти безлюден. Большинство летателей, после того как оседлали восходящие потоки, переместились на север и там вздымались или опускались в одну из расщелин в стене утеса, где поток был меньше и можно было наклоняться и нырять на большой скорости. Вот и Зо: когда набрала высоту пять тысяч метров над Оверлуком, дыша чистым кислородом из закрытой системы своего скафандра, повернула голову вправо и опустила правое крыло, чтобы в возбуждении столкнуться с ветром, чувствуя, как он окутывает ее тело, словно быстрыми и безостановочными касаниями. И ни звука – только громкий свист у нее в крыльях. Соматическое давление ветра ощущалось по всему телу, как легкий массаж, передавалось сквозь сжавшийся костюм, словно его и не было, словно она летела голая, чувствуя ветер обнаженной кожей, и ей хотелось, чтобы так и было. Конечно, хороший костюм усиливал это ощущение, а свой она начала использовать еще за три М-года до полета на Меркурий, и теперь он подходил ей, как перчатка, поэтому было так чудесно снова оказаться в нем.
Она вытянулась, изобразив воздушного змея, а затем бросилась вперед, выполнив маневр «Падающий Иисус». Затем, пролетев тысячу метров вниз, сложила крылья и задвигалась так, будто плыла по-дельфиньи, чтобы ускорить снижение, пока ветер неистово свистел вокруг, а она, наконец, не пролетела мимо края стены, существенно превысив равновесную скорость. Это был знак, что пора выворачивать, потому что, хоть утес и был высок, при максимальном снижении дно каньона приближалось очень быстро, а чтобы вывернуть обратно, нужно было некоторое время даже при большой силе, владении навыками и выдержке. Она выгнула спину и выпростала крылья, почувствовав напряжение в мышцах груди и бицепсах и сильнейшее давление, даже несмотря на костюм, который помогал ей справляться со стремительно растущей нагрузкой. Хвостовые перья опустились, четырежды взмахнули из стороны в сторону – и она избежала песчаного дна каньона, опустившись над ним так низко, что могла бы схватить мышь с его поверхности.
Она повернулась и вновь оказалась в восходящем потоке, опять войдя по спирали в собирающиеся в вышине облака. Ветер дул порывисто, и играть с ним доставляло настоящее удовольствие. В этом и состоял смысл жизни, значение вселенной – в искренней радости, позволяющей забыться, когда разум становится не более чем отражением ветра. Восторг… Кто-то говорил, что она летала, как ангел. Одни летали, как беспилотники, другие – как птицы, а третьи, самые редкие – как ангелы. Она давно не чувствовала такой радости.
Снова придя в себя, она стала опускаться вдоль стены к Оверлуку. В руках уже ощущалась усталость. Затем она заметила ястреба. Как и многие летатели, которые, завидев птицу, начинали за ней следовать, она полетела за ястребом, наблюдая за ним так внимательно, как не мог бы наблюдать ни один птицевод. Она подражала каждому его рывку, каждому взмаху, пытаясь перенять у него хотя бы частичку летного мастерства. Иногда ястребы кружили над этим утесом, высматривая пищу, и тогда целый авиаотряд летателей мог повторять их движения, собравшись чуть выше. Это смотрелось забавно.
Сейчас она превратилась в тень ястреба, поворачивала, когда поворачивал он, копировала положение крыльев и хвоста. Она мечтала владеть воздухом так же, как он, но это было ей не дано. Зато она могла пытаться: яркое солнце среди мчащихся облаков, темно-синее небо, ветер, обдувающий ее тело, кратковременная эйфория невесомости, когда Зо резко начинала падение… мгновения полного забытья. Лучшее, чистейшее времяпрепровождение, которое может выбрать человек.
Но солнце опускалось на запад, а ее уже мучила жажда, поэтому она оставила ястреба и, повернув, стала спускаться к Оверлуку, лениво выписывая в воздухе восьмерки, чтобы очутиться прямо на зеленом Кокопелли. Она опустилась так легко, словно никуда и не летала.
Место за стартовым комплексом называлось Верхушкой. Она представляла собой скопление дешевых общежитий и столовых, где
