освещение для «Тита Андроника», и люди приходили в возмущение и ужас, говорили, что все свелось к сплошной кровавой бане – она действительно использовала много красного, – но в сцене, где лишенная рук и языка Лавиния пытается выяснить, кто ее покалечил, или опускается на колени, чтобы, как собака, взять зубами отрезанную руку Тита, – публика словно застывала, и никто бы не сказал, что Шекспир не обладал тем драматургическим мастерством с самого начала, и не важно, кровавая это была баня или нет. А потом, с каждой следующей пьесой он лишь набирал силу, становясь более мрачным и правдивым, даже в позднем творчестве. После долгой и утомительной, но вдохновенной постановки «Короля Лира» она вышла в приподнятом настроении, возбужденная; смеясь, приобняла молодого парня из бригады осветителей за плечо, и встряхнув его, закричала:
– Разве это не чудесно, не блестяще?
– Ка, Майя, не знаю, мне самому больше нравится реставрационная версия, где Корделия выживает и выходит замуж за Эдгара, знаешь ее?
– Ба! Глупое дитя! Мы же сегодня показали правду, вот что важно! Это ты завтра можешь вернуться к своей лжи! – резко рассмеявшись над ним, она оттолкнула парня к его друзьям. – Дурная молодежь!
Тот объяснил своим:
– Просто это Майя.
– Тойтовна? Это которая из оперы?
– Да, только настоящая.
– Да, настоящая, – усмехнулась Майя, махнув на них рукой. – Вы даже не знаете, что это значит – настоящее. – И она чувствовала это знание в себе.
Друзья приезжали и к ней, на неделю-две, а потом, когда каждое лето становилось все теплее предыдущего, они взяли в привычку проводить один из декабрей в пляжном поселении к востоку от города, где жили в лачуге за дюнами, плавали и катались на лодках, занимались серфингом, валялись на песке под зонтом, читали и просыпали перигелий. А потом возвращались в Одессу, к знакомым удобствам квартиры и города, в сияющий свет южной осени, самого длинного времени марсианского года. И приближались к афелию, перед которым дни становились все более унылыми, и он наступал, в Ls=70°, а между ним и зимним солнцестоянием на Ls=90° проходил Ледяной фестиваль, и они катались на коньках по белому льду под самым обрывом, глядя оттуда вверх на городскую набережную, всю занесенную снегом, белую под черными облаками, или катались на буерах, уходя в море настолько далеко, что город превращался в небольшой разрыв в белой кривой огромного обода. Или же она сама ела в теплых шумных ресторанах, где ждала, когда начнет играть музыка, и наблюдала, как мокрый снег засыпает улицу. Ходила пешком в затхлый маленький театр и смеялась там над шутками раньше времени. Ела на балконе впервые за весну, надев свитер, чтобы не замерзнуть, разглядывая новые почки на ветках, выделяющиеся своей зеленью, как маленькие слезы viriditas. И так по кругу, глубоко погрязнув в своих привычках и ритмах, счастливая в состоянии дежавю, которое сама для себя создала.
А однажды утром, включив экран и почитав новости, узнала, что в долине Хуо Синь – будто название могло служить оправданием вторжению – было обнаружено крупное китайское поселение. Изумленная мировая полиция приказала им покинуть планету, но те спокойно игнорировали приказ. При этом правительство Китая предупредило Марс, что любое посягательство на поселение будет расценено как нападение на китайских граждан и повлечет соответствующую реакцию.
– Что? – вскричала Майя. – Нет!
Она позвонила каждому своему знакомому в Мангале – правда, мало кто из них теперь занимал сколько-нибудь влиятельные посты. Она выспрашивала у них обо всем, что они знали, и требовала ответить, почему поселенцы не были выпровожены к лифту и отправлены домой.
– Это просто неприемлемо, вы должны сейчас же это остановить!
Ведь подобные случаи, только не такие шумные, случались уже некоторое время – она сама видела такого рода сообщения в новостях. Иммигранты прибывали на дешевых транспортных аппаратах, минуя лифт и администрацию Шеффилда. Ракеты и парашюты – точно как в старые времена, и с этим ничего нельзя было поделать, не создав межпланетный инцидент. В кулуарах упорно работали над разрешением ситуации. ООН поддерживала Китай, и это усложняло дело. Но прогресс был, и он двигался медленно, но верно. Ей не стоило беспокоиться.
Однако признать это было тяжело.
– Этого уже достаточно, чтобы примкнуть к Красным, – сказала она Мишелю, уходя на работу. – Достаточно, чтобы перебраться на работу в Мангале, – добавила она.
Но спустя неделю кризис миновал. Компромисс был найден: поселение разрешили сохранить, а китайцы пообещали отправить соответственно меньшее количество иммигрантов в следующем году. Это выглядело крайне неудовлетворительно, но что было, то
