посетителем - Еще что-то? Или вы просто без скандала, тихо и мирно покинете помещение?
- Олег! - Виктория сбежала по ступенькам, цокая высоченными каблуками - А я тебя жду, выглядываю! Ты опоздал на двадцать минут!
- Господин к вам? - привратник отошел в сторону и с некоторой тенью досады, мелькнувшей на каменном лице, смотрел за тем, как женщина целует щеку этого непрезентабельного парня - Если бы вы сказали, что вас ждут, я бы сразу господина проводил.
- Ничего, Петя, все в порядке! - женщина сунула руку в сумочку и подала привратнику какую-то купюру - Раздевайся, Олег! Да брось вон там, на стол, они подберут!
Женщина стащила с Сергара куртку, бросила ее на полированный стол возле окна и схватив "Олега" за руку поволокла за собой с такой энергией и силой, что тот споткнулся о ступеньку лестницы и едва не свалился. Она хихикнула, и Сергар взял себя в руки - какого черта злится и нервничает?! Что, это он ее пригласил? Это Виктория пригласила, и он, Сергар, тут главное лицо! Потому нечего переживать - пошли они все к черту! Все! И эта наглая баба тоже!
Осознав, что все-таки нервничает, Сергар устыдился такой слабости и заставил себя успокоиться. В самом деле, ему ли, бойцу, прошедшему через кровавые поля войны пугаться какой-то там роскоши! Безобразной, бесстыдной, пугающей роскоши...наглой, давящей роскоши!
Большой, кричаще украшенный позолотой и узорами зал больше подходил для императорского дворца, чем для трактира, в котором люди набивают едой свои желудки, наливаясь перебродившим виноградным соком и его производными.
Здесь вряд ли время от времени чешут кулаки о своих добрых собеседников, чтобы повергнув их в прах, праздновать победу вместе с повергнутыми, забыв о своих былых обидах - до следующей драки.
Здесь не видно шлюх, трясущих цветными юбками и вываленными грудями - непременным признаком, отличавшим падших женщин.
Впрочем - насчет грудей заключение спорно - несколько дам, присутствующих в зале, были обнажены до такой степени, что в если бы они в мире Сергара, да и на Земле - тоже, вышли бы в таком виде на улицу - их по меньшей мере бы освистали, или проводили скабрезными ухмылками. Платье, которое может уместиться в мужском кулаке, совсем не закрывает спину и держится лишь на тонких бретельках, перехлестывающих соски, вряд ли можно назвать тем нарядом, в котором приличная женщина выходит в приличное общество. Эти девицы выглядели более голыми, чем если бы они на самом деле были голые, но таковое обстоятельство никого из окружающих не удивляло.
Каким-то чутьем Сергар понял, что это те же шлюхи, только другие, не трактирные развеселые девки, а что-то утонченное, и гораздо, гораздо более дорогое.
Мужчины, которые рядом с ними сидели, не отличались ни красотой, ни молодостью - дряблолицые и подтянутые, худые, толстые, высокие и низенькие, они все были похожи друг на друга - некой аурой силы, печатью могущества, которой боги припечатали их не очень ладные телеса.
А еще - они были похожи выражением скуки на обрюзгших физиономиях: "Мне все надоело! Все одно и то же! Фууу...какая скукота!"
Даже ели они как-то вяло, ковыряясь в тарелках так, будто это были не украшенные искусством поваров дорогие вкусные блюда, а нечто старое, прогорклое, то, что едва лезет в глотку, вызывая позывы на рвоту. Как та дохлая лошадь, которую Сергар и его соратники ели сидя под дождем, заливавшим шипящий, гаснущий костер. Мясо было полусырым, и отчетливо пахло тленом дохлятины. Но что делать, если обозы завязли в грязи, и съедено все, даже горькие сухари, превратившиеся в кучки мокрой противной каши. Настает очередь и дохлятины. Не друг друга же есть?
Другие женщины, которые были тут, в зале - большей частью не первой молодости, дорого одетые, обвешанные драгоценностями, переливающимися в свете неярких настенных фонарей, выражением подтянутых операциями лиц были похожи на тех скучающих мужчин - важные, томные, "скучные". И только глаза их выдавали страсть, с которой они смотрели на молодых мужчин, которые сидели рядом с ними, или поодаль, за столиками, попивая из небольших фарфоровых чашек коричневую пахучую жидкость, дымя тонкими сладко пахнущими сигаретами.
Виктория так и тащила "Олега" за собой, не обращая внимания ни на публику, ни на музыкантов, наигрывающих сложную мелодию, под которую девушка на сцене зазывно виляла бедрами, едва прикрытыми короткой юбкой, мяукая что-то про любовь, которая ушла навсегда и не вернется. Пела она так фальшиво, неискренне, что с первого взгляда было видно, что ни в какую любовь она не верит, кроме любви к толстым кошелькам, покоящимся в карманах "бесформенных" скучающих мужчин. Она просто- таки съедала их взглядами, готовая тут же выпрыгнуть из трусов. Впрочем - и тех на ней был самый минимум, так что сидевшие в
