Зайти к Ниру… но какое я имею право подставлять еще и его, и Дарни, и госпожу Селунга? Я же теперь зачумленный, его и так потащат на допрос как лучшего друга. Позвонить по телефону? Не может же вся телефонная сеть прослушиваться. Или может? Массаракш, ведь я так близко, всего два квартала до их дома. Середина дня, народу на улицах немного… нет, нельзя. Если бы я знал, где найти хоть кого-нибудь из редакции… Время, Эшхольц, время! Решай что-нибудь.
Он уже повернулся, чтобы идти в Старый Город, когда его окликнули:
– Дэк, эй, Дэк!
– Господин Закаста!
Вниз по переулку к нему летели трое. Шуффе несся огромными прыжками, натягивая поводок и увлекая за собой Ниру, за ними, подобрав юбку, вымахивала журавлиными ножками Дарни. Лоуки вывесил язык, как розовый флаг, брат с сестрой были красными и взъерошенными.
– Ф-фух. – Ниру вытер пот со лба. – Привет. У нас лоуки спятил. Прыгает у двери, подвывает дурным голосом. Спрашиваю, чего надо скотине, говорит – Дэк.
– Дэк, – подтвердил Шуффе. – Вот.
– Это он вас почуял и захотел поздороваться! – объяснила Дарни, срывая с шеи платочек и обмахиваясь. – Он вас любит!
– Мы подумали, с тобой что-то случилось, – добавил Ниру, – так он орал. Дурной зверь. Может, ты и жить к нему пойдешь?
– Нет. Люблю Дарни, люблю Ниру. Дэк вот.
Ниру ухватил зверя за ошейник и поднес кулак к черному носу.
– Погоди, бэнч. Шуффе прав, со мной кое-что случилось. Мне нужно уходить из города.
Четыре черных глаза уставились на него, Дарни вскинула руки к лицу. Шуффе мотнул ушами и сел на мостовую, вид у него был чрезвычайно довольный – или, может, так казалось из-за раскрытой по жаре пасти.
– Как уходить?
– Ногами. В лес и как можно дальше от Малундарга. Ничего, справлюсь, не в первый раз.
– Ничего себе дела… «Пересчет» твой наконец-то достукался?
– Нет. Это… связано с тем проектом, в который меня устроил декан.
– Тот конкурс? Дэки, ты во что вляпался?!
– Я не могу сказать. К вам придут, будут с вами говорить – держись версии, что в последний раз видел меня вчера…
Таблетки. Осталось еще три, ладно, это потом.
– …Бэнч, у меня просьба, как раз по поводу «Пересчета». Им надо передать…
– Ха-а, черенькие!
На них смотрел полицейский. В форме, при всех регалиях, но явно и несомненно пьяный. И этот веселый пристальный взгляд сирота из приграничной деревни знал очень хорошо.
Как же не вовремя, массаракш.
– Эка развелось вас, носатых. Ходят по нашим улицам, да еще и суку с собой водят. Двух сук!
Полицейский уставил палец в грудь Дарни и зашелся хохотом. Качнулся, сделал шаг вперед и замер.
Шуффе утробно рычал и приподнимался на лапах.
– Шуффе, фу, нельзя, нельзя…
– Господин полицейский, это лоуки, он не любит, когда люди выпивши, – вежливо сказал Дэк. – Вы бы…
– Ааа? Чего? Будет еще всякая мне указывать! – Пьяный сунул руку за пазуху. – Собаками травить госссарстнного слущ-щего, с- сарги с-суки, ща узна…
Щелкнул предохранитель, и дальше две секунды выпали из жизни Дэка. Нет, он ничего не забыл, но это не была его жизнь. Это была другая действительность, в которой не было место сомнениям, здравомыслию и понятию о ценности любого носителя разума.
А когда время восстановило свое течение, полицейский лежал на брусчатке. Утих чей-то вопль за спиной, сменился возбужденным говором.
– Обидел, – ясно выговорил Шуффе, а потом заскулил, совсем как земная собака, и лег на мостовую. Бурая шерсть на левой передней лапе быстро набухала кровью.
М-да, в пяти шагах да по такой крупной мишени не промахнулся даже с моей помощью, но голованы живучие, лоуки должны быть тоже… Пуля прошла насквозь.
– Давай платок.
