информации, разработка алгоритмов поиска, написание программ поиска, непосредственно составление запросов – в этом равных Старосветову не было. И как-то так оказалось, что, несмотря на свою нелюдимость, Егор имел сотни и сотни знакомых, считающих себя обязанными ему.
Среди таких благодарных знакомых был и я.
Длинное вступление, правда? Странно, когда рассказчик появляется в истории ближе к концу рассказа. Но иначе было бы непонятно, что именно я испытал после первого настоящего разговора с Егором. Настоящего разговора, не тех кратковременных бесед или перебросок парой-другой фраз, которые были у нас в то время, когда он работал в отделе статистики нашего управления. После того как он ушел работать в другое место, я несколько раз обращался к нему с просьбами, он никогда не отказывал и, что самое главное, никогда, насколько я знал, не распространялся о том, что именно он для меня искал и находил.
Ничего такого особенного в моих запросах не было, но… Все равно было приятно работать с таким человеком. Жить, наверное, трудно, а работать – прекрасно.
Да.
Так вот, он нашел меня как-то вечером. Хмурым осенним вечером, дождливым притом. Местные синоптики отчего-то решили, что нам не помешают почти две недели мелкого холодного дождика с порывами пронзительно-холодного ветра, да мы, обитатели курортного поселка Распадок, и не возражали.
Я, например, отдыхал. Ну то есть все мои соседи были уверены, что я только отдыхал, и лишь доктор из местных знал, что я восстанавливался после травм… о происхождении которых не догадывался даже он. Я тоже старался это забыть, история была глупая, мои действия в ее развитии вопиюще непрофессиональными… Настолько непрофессиональными, что шеф лично приказал мне убираться с глаз долой и посвятить отпуск раскаянью и размышлениям.
Я ходил по грибы. Рыба в такую погоду в нашем озере не клевала, а вот грибов в окрестных лесах было множество. Я устраивал ежедневную резню целым грибным семействам, закармливал обитателей соседних домов своей добычей, а грибы все росли и росли, на тех же самых местах, в том же самом количестве…
Начало смеркаться, лукошко было полным, настроение ровным, я решил, что пора двигаться домой, когда из-за поворота лесной тропинки вынырнул Егор Старосветов. Я не сразу понял, что это именно он, но когда высокая тощая фигура приблизилась ко мне и капюшон был откинут, открывая лицо, я радостно воскликнул: «О! Егор! Какая неожиданность!» И протянул ему руку.
Егор секунд десять задумчиво смотрел на мою руку, потом спохватился, кивнул и пожал ее. И снова набросил капюшон на голову.
– Вот это да, – сказал я. – Вот это совпадение! Это ж встретить старого знакомого в такой глуши… Это сколько же мы с тобой не виделись, дружище! Пять?
– Семь, – тихо прозвучало из-под капюшона. – И это не совпадение. Я хотел с тобой поговорить.
– Прямо здесь? – уточнил я, все еще старательно не обращая внимания на его пасмурный тон.
– Можно и здесь. А можно – у тебя в домике. Я бы предпочел в домике, промок и замерз, пока тебя искал в этих дебрях, но если ты настаиваешь…
Я не настаивал, и мы пошли в дом.
Грибы я традиционно занес соседям. Сам я не люблю есть грибы в любом виде.
Когда я вернулся, Егор уже стащил с себя плащ и сапоги, устроился у камина. Я быстро разжег огонь, поставил завариваться чай, а Старосветов сидел в кресле и, не торопясь, переворачивал страницы в своей записной книжке.
– Ну? – спросил я, когда чай был налит в чашки, а варенье разлито в блюдца. – Чем, как говорится, могу.
– Я не люблю чучел, – сказал Старосветов.
– В смысле? – не понял я.
В доме у меня чучел не было, да и сам я был их не особым любителем.
– Без всякого смысла, – вздохнул Егор. – Просто я не люблю чучел. Все эти выставки чучел в музеях меня пугают. Нет, неправильно сказал. Не пугают, а вызывают тоску. И стыд. Какие чувства у меня должна вызывать жанровая сценка, составленная из чучел медведицы и трех маленьких медвежат? Или лиса, подкрадывающаяся к глухарю? Чучело лисы, подкрадывающееся к чучелу глухаря. Очень качественно сделанные, им лет по триста, но шкуры и перья будто только вчера содраны с плоти только что убитых животных.
Егор говорил все это ровным голосом, глядя в огонь, он ни в коем случае не подозревал меня в том, что это по моей вине зоологические музеи заполнены шкурами, содранными с только что убитых животных, но мне стало неловко и стыдно. В глобальном смысле стыдно.
