Как ни хотелось ему сразу пойти домой, первым делом зашел в школьную кладовку:
– Принимайте шоколад. Где взял? Купил. Лучший, пилотский – горький, колотый. Сегодня же всей малышне на ужин по куску. А старшим – когда заслужат и на мотоцикле хоть до Курши доберутся.
– Все им сразу – и кино, и шоколад, – ворчала кладовщица. – Видели – нынче передвижка приезжает?.. Борис Янович, ну куда столько бульонных кубиков? У нас же запас.
– С археологами делиться. Я их знаю – с головой уйдут в раскоп и все забудут; спасибо, если хлеб с луком возьмут. А так – есть костерок и котелок, будет и супчик.
Облегчив сумки, к дому Борис едва не бежал. Кто-то уже сообщил Маше о его приезде, и она вышла навстречу из калитки, с улыбкой любуясь им:
– Ну, здравствуй, здравствуй, лягух-путешественник… Что нового в Москве, кого видел? Все мои посылки передал? Обед еще теплый, идем к столу. Я тебя ждала…
Только в прихожей, оставшись наедине, они поцеловались – крепко, как смолоду.
– Гришка где, в гараже? – спросил он, моя руки.
– Какое там! Увязался с практикантами в их яму… Надеешься, он в переломный возраст переломится и станет технарем? Ой, зря. От книжницы и землероя инженеры не родятся. И я стараюсь его к технике склонить, да все впустую – лирик, не физик растет. Куда вот он, скажи, пристроится в нашу эпоху железяк?..
– Пару часов назад и я так думал, – молвил Борис, вдыхая сытный запах щей. – Та же Бауманка, например… Но поверь мне, скоро археологи востребуются в разы больше…
– Уже не первый год я это слышу. Но штат МАЭ все тот же, и, кажется, ваши работы свернут. Или отдадут профильным коммунам, на самодеятельность. А после – пионерам-следопытам.
– …или возникнет новая дисциплина – техноархеология. На стыке наук. Вот физики с лириками и помирятся. Объединятся в рамках отдельно взятой лаборатории. Да, не без склок поначалу – слишком подходы разные. Но жизнь их вынудит работать заодно.
– Мне бы твой энтузиазм. – Маша вздохнула, подперев голову рукой. – Его бог семерым нес, одному достался…
– Поделюсь, не обеднею. Могу быть даже пифией или сивиллой. Хочешь прорицание?
– Давай. Когда ты из доцента преобразишься в профессора?
– Годика через два, если дела пойдут. Я – там, наверху, – озвучил мысль о научном поселке «Мир труда». Или научно- практическом центре, называй как хочешь. Тот же Академгородок – меньшего формата, но с сильным кадровым составом. Иначе стоило ли создавать коммуну в Обороне? По-моему, это зацепило начальство.
– Если ты про Виталия, то он ловит любые идеи. Осталось найти деньги для проекта.
– Будут. Потому что…
– Было какое-то знамение? – Маша постаралась скрыть надежду за легкой иронией. – Кстати, Витя все же купил машину?
– И с гордостью мне демонстрировал.
– «Москвич»?
– «Запорожец», жучок.
– Скромничает. Хотя – тем Витя и хорош, что он без фанаберии и всякого комчванства. Но, может, вернемся к нашим баранам? К знамениям.
– Ах да. К завтраку у нас будут гости. Двое. Первый – Виталий Иванов, ему усиленная порция…
– Он? сюда? приедет? Зачем?
– Чтобы увидеть второго гостя. Верней, гостью. Это молоденькая девушка из Чарусского. Твоя тезка, по фамилии Солдатова. Поэтому Гришку по возвращении с раскопа отловить, загнать в баню, а утром причесать и нарядить как на смотрины. А то вроде коммунар и сын доцента, а выглядит как тракторист с пахоты.
– Все чудесатее и чудесатее… Не рано ты ему смотрины затеваешь?
– Мне важна добрая и доверительная обстановка. Потому что та девочка… – тут Борис склонился к жене и зашептал ей на ухо. Вроде вдвоем в доме, не от кого таиться, однако поневоле перейдешь на шепот, когда речь о делах, перевернувших жизнь семьи Лозовских и всего мира.
Лозовским даже больше всех выпало, и тяжко. Со дня, когда Бориса высадили с корабля пришельцев, у них с Машей детей не получалось. Истощение, кому и воспаление легких организм преодолел, но осталось «еще что-то», не определенное врачами. Оставалось ждать, пока оно выйдет из тела.
