Обвившаяся вокруг запястья жрицы змея, услышав подобное наименование, сердито зашипела, и служительница немедля почесала ее чешую. Хотя жрица обращалась с гадиной без всякого страха и хотя бы малейшей предосторожности, позволяя змее спокойно ползать у себя по рукам, я тем не менее спросила:
– Это гадюка?
– Уж… – немедля фыркнула жрица мне в ответ, но потом, заметив мое недоверие, которое я даже не пыталась скрыть, уточнила: – Ты разбираешься в змеях?
Я неопределенно пожала плечами:
– Мое детство и юность прошли в лесу, так что – да… Немного разбираюсь…
Рыбьеглазая жрица слабо усмехнулась:
– В таком случае не вижу смысла скрывать правду, тем более что в отличие от некоторых гостивших у нас сестер ты не собираешься кричать на весь сад или падать в обморок… Это действительно гадюка, но не обычная, лесная, а скальная. Очень редкая, а ее яд в определенных случаях может служить лекарством.
– И при каких болезнях его применяют? – Я вновь недоверчиво взглянула на свившуюся в руках служительницы змею, но жрица не стала потворствовать моему любопытству:
– Старшая тебе расскажет, если захочет… А мне пора… – И поспешила уйти, не прощаясь…
Как ни странно, но именно этот случай со змеёй и положил конец затянувшемуся молчанию Старшей. На следующее утро меня вызвали к Матери Мэлдина еще до завтрака. Едва я переступила порог комнаты Старшей жрицы, как Матерь Ольжана с самой сладкой из всех возможных улыбок спросила, достаточно ли хорошо её гостья отдохнула от своего долгого путешествия в Мэлдин. Конечно же, я ответила ей, что полностью восстановила силы, а Старшая, получив такой ответ, указала мне на одно из стоящих в комнате кресел и принялась рассказывать.
Изучение ментальной магии стало основным занятием жриц Мэлдина еще при прежней Хозяйке обители. Вдоволь насмотревшись на то, как судьбы женщин калечат непрестанные войны и насилие, Матерь Эльмана осмелилась вторгнуться в вотчину, по молчаливому согласию принадлежащую доселе лишь мужчинам. К толкованиям снов и ментальным щитам она присовокупила изучения ментальных же атак и способов подавления чужой воли.
Свое решение она объясняла просто: с каждым годом нравы в Ирии становятся все более жестокими, а люди – необузданными. В таких условиях жрицам просто необходима действенная защита от насилия, и ментальная магия – единственное, что служительница может противопоставить забывшим заветы Семёрки негодяям.
Всё вроде бы верно, за исключением одного – изучение боевых заклятий шло вразрез с основными заветами Малики, а потому не встретило одобрения у Матерей других храмов. После долгих препирательств обитательницам Мэлдина все же было дозволено ступить в запретную для женщин область, но никакой поддержки от других сестёр они так и не увидели. В лучшем случае это были опаска или слегка отстраненная заинтересованность, как у тогдашней хозяйки Дельконы.
Если подобное обидело жриц Мэлдина, они этого не показали. В конце концов, смирение – истинно женская добродетель, а умение отделять зерна от плевел – мудрость, дарованная самой Маликой. Под руководством Матери Эльмины обитательницы Мэлдина старательно собирали и изучали крохи доселе запретного знания и шаг за шагом достигли в запретном для женщин искусстве определенных высот, но подлинный расцвет храм переживал лишь последние несколько лет – уже под руководством Матери Ольжаны.
Настороженность по отношению ко мне нынешняя хозяйка Мэлдина пояснила просто – изучение атакующей магии по-прежнему не одобрялось большинством служительниц Малики, и Ольжана вначале опасалась, что меня прислали как соглядатая, который впоследствии мог бы нанести своими словами вред обитательницам Мэлдина, выставив их дела и занятия в неприглядном свете. Отношения меж хозяйками храмов отнюдь не так безоблачны, как это видится со стороны, а зависть к чужим успехам проникает даже в сердца служительниц, долженствующие стать алтарем для Малики…
Закончив свое повествование, Матерь Ольжана скорбно, точно сожалея о людском несовершенстве, покачала головой, а я спросила:
– И чем же я заслужила оказанное доверие?
– Ты молчалива и, главное, не страдаешь излишним, свойственным именно соглядатаям, любопытством. – При этих словах на губах жрицы мелькнула холодная улыбка. – Поверь, я знаю, о чем говорю…
Мысль о том, что испуганная девчушка-прислужница могла быть приманкой для чрезмерно любопытных гостей, заставила меня низко, точно в знак согласия, опустить голову. И хотя эта догадка полностью поясняла странное поведение девчушки, уже в следующий миг я отвергла ее как ложную – что-то подсказывало, что подобный страх и затравленность невозможно сыграть!.. А
