отбрасываемых еле теплящейся свечой на морщинистое лицо старика, а потом, решившись, на цыпочках прокрался мимо кровати Илара. Бесшумно отодвинул щеколду и выскользнул в короткий тёмный коридор.
Хотя дом был построен на совесть, в коридоре уже гуляли сквозняки, а на внутренней галерее Дари стало и вовсе зябко – колоннада выходящей во внутренний дворик галереи не могла стать преградой для порывов северного ветра. Несущиеся по небу косматые низкие тучи, казалось, укутывали собою вышедших на позднюю охоту Ярых Ловчих, а свет то и дело показывающейся из- за облачного марева луны придавал знакомым предметам совершенно иной – потусторонний и зловещий – вид…
Преображённая ночью галерея словно бы оборотилась в ждущего жертву хищника, но Дари, прошептав: «Я – Остен, а Остены ничего и никогда не боятся!», – осторожно двинулся вдоль стены. Он почти сливался с окружающими его тенями, но, заслышав голоса, поспешно юркнул в одну из ниш и затаился в ней, едва дыша. Голоса между тем стали громче и явственнее, послышался сдавленный женский смешок, и на галерее показалась обнимающаяся парочка. В женщине Дари немедля опознал одну из служанок – темноволосую, прибирающуюся в комнатах Мэрру, а мужчиной был недавно взятый в дом Грастин, уже во всеуслышание окрещённый старшей кухаркой «кобелём, каких мало»…
Между тем парочка, не обращая внимания на холод, застыла у одной из колонн и принялась самозабвенно целоваться, даже не подозревая о том, что за ней пристально наблюдают… Наконец Грастин разорвал поцелуй и, проведя рукою по спине служанки, заметил:
– Я пьянею от одного прикосновения к тебе, малышка… Теперь и сам не понимаю, как мог так долго не замечать тебя, обхаживая эту ледышку…
Служанка вновь хихикнула.
– Исса не ледышка – она просто бережёт себя для хозяина… И будет беречь – до седых волос!..
Дари из его укрытия было хорошо видно, как ладонь Грастина, скользнув чуть пониже спины служанки, застыла на округлой ягодице, а сам мужчина, поцеловав свою пассию в ушко, спросил:
– Почему же – до седых? Она недурна собой…
Мэрра, отвечая на ласки мужчины, немедля прижалась к нему еще теснее, обвила руками его за шею и прошептала с какой-то злой обидой:
– Наш хозяин спит лишь с дорогими шлюхами из города, а на таких, как я или Исса, обращает внимания не больше, чем на сундук в углу: очевидно, его возбуждает лишь то, на что согласится только продажная девка!..
Сидящий в нише Дари, услышав такое, едва сдержал возмущённый возглас и что было силы сжал кулаки – несмотря на свои восемь, он вполне уловил смысл намёка Мэрры, а слуга хохотнул:
– Скорее всего, наш господин просто отморозил себе в зимних походах все что можно… Но как бы то ни было, он не знает, что теряет, а я не откажусь от такой сладкой красавицы… – Грастин начал часто целовать щеки и шею Мэрры, явно намереваясь перейти к еще более откровенным ласкам, но служанка, отстранившись от него, шепнула:
– Не здесь – слишком холодно…
– Тогда где? Не думаю, что твои соседки по комнате будут рады позднему гостю! – Грастин исхитрился запечатлеть на щеке служанки ещё один поцелуй, а та, склонив голову, прошептала:
– Каморка за кухней – там нас не побеспокоят.
Грастин не возражал против такого поворота событий, и через несколько мгновений парочка исчезла из галереи. Дари, конечно, мог бы им поведать, что вышеназванная каморка – отнюдь не лучшее место для уединения: начавшая очередную кампанию против мышей кухарка растыкала этим вечером новенькие мышеловки везде, где только было можно, и у устроившихся на полу каморки любовников были все шансы угодить по меньшей мере в одну из них… А если учесть, что Гриада спит довольно чутко, Мэрру и Грастина действительно может ожидать незабываемая ночь…
Подумав об этом, продолживший своё нелёгкое путешествие Дари тряхнул головой так, что его густые тёмные волосы рассыпались по плечам: а вот нечего трепать имя отца и смеяться над ним за его спиной!.. В глаза сказать – отродясь бы не посмели, да и что они знают…
Хотя тут Дари был с собою честен – сам он знал не намного больше: отец пару раз брал его в семейную усыпальницу Остенов, но узор на мраморных плитах, под которыми покоились тела матери и младшей сестры мальчика, ничего не сказал Дари, а сам он совсем не помнил канувших в небытие родных… Ну если не считать, конечно, выуженного из самых ранних воспоминаний образа завернутого в белоснежные пелёнки, отчаянного мяукающего свёртка на руках улыбающегося отца… «Знакомься, Дариен – это Лирейна Остен, твоя младшая сестра. А ты как старший должен любить и оберегать её». Ещё Дари отчётливо помнил, что после этих слов попытался рассмотреть тонущее в ткани крошечное личико сестры, и хотя зарёванный младенец показался ему совсем
