Гиммлер перестал барахтаться, повернулся и недоверчиво посмотрел на Скорцени. Тот выстрелил еще, еще и еще раз.
– Зассанец, – пролепетал рейхсфюрер кровавыми губами и рухнул на Скорцени.
На этот раз Отто не увернулся – туша накрыла его, раздался хруст костей и хриплый задавленный крик.
– Собирайте, собирайте немедленно! – закричал Сталин, суетясь возле разбитого шприца.
– Иосиф, нам хватит, – поднялся с пола Хрущев.
Скорцени продолжал вопить. Один из офицеров выстрелил ему в невысокий лоб, навел автомат на Сталина:
– Вы должны подняться наверх, господин Сталин.
– Я это сделаю и без вашего автомата. – Сталин держал в руках по шприцу и не отрываясь смотрел на них. – Mon cher, ты уверен, что нам хватит?
– Нет никакой разницы между дозами. Один кубик или миллион – все равно. Гиммлер перестраховщик. Как всякий немец.
Сталин наступил ногой на разбитый шприц:
– Почему мы не додумались с тобой, что голубое сало – это
– Иосиф, не мучай меня… – размотал жгут на руке Хрущев.
– Ради чего мы везли это сюда? Новое оружие! Новое оружие! Чтобы поделиться с электрическим? Он сейчас скажет спасибо русским дуракам!
– Не мучай меня!! – закричал граф, наливаясь кровью.
Наверху в Небесном зале продолжался ужин. За огромным окном уже светало.
Оркестр играл, слуги подали десерт. Собак убрали. Геринг и фон Риббентроп пытались развлекать гостей. Доктор Морелль мешал им, нагоняя легкую оторопь своими неуместными монологами. Надежда тоже сидела за столом. Весты не было.
Вдруг вошел Гитлер, хлопнул в ладоши:
– Finita!
Оркестр смолк.
– Всё! – Гитлер подошел к столу, обвел глазами сидящих и расхохотался. – Вот и всё! Баран! Баран! Баран!
Геринг и фон Риббентроп стали медленно приподниматься со стульев.
– Баран! Баран! Баран! – кричал Гитлер.
– Где? – искренне спросил Морелль.
– Мой фюрер… – затрепетал фон Риббентроп.
– Всё! – Гитлер опустился на колени, глянул в сверкающий потолок, осенил себя крестом. – Великий Боже, это свершилось!
В зал в сопровождении бойцов погибшего Скорцени вошли Сталин и Хрущев. Старший офицер подошел к коленопреклоненному Гитлеру, протянул два шприца с голубой жидкостью.
– Свершилось, – прошептал Гитлер, беря шприцы в руки и прижимая их к лицу.
Вошла Веста в новом наряде – вечернем платье молочного бархата, с коротким жакетом из белой кожи на плечах. Волосы ее были заплетены в косу.
Увидя отца под дулами автоматов, она остановилась.
– Свершилось… – шептал Гитлер среди всеобщей тишины.
– Папа… что это? – Веста подошла к отцу.
– Все в порядке, – мрачно произнес Сталин, не глядя на нее.
Раздался сдавленный стон, и охрана втолкнула в зал Бормана. Он был в нательной рубашке, в наручниках, с заклеенным ртом. Завидя коленопреклоненного фюрера, он бухнулся на колени и, мыча, пополз к нему. Но Гитлер легко встал и, неотрывно глядя на шприцы, медленно двинулся по залу:
– Голубая кровь… а не новое оружие.
– Адольф, ты совершаешь ошибку, – сказал Сталин.
– Свинья, – прошипел Геринг, с ненавистью глядя на ползущего и мычащего Бормана.
– Колбасники! – презрительно скривил губы Хрущев.
– Только кровь… только новая кровь спасет мир… – шептал Гитлер.
Неожиданно Надежда выхватила из своей сумочки гранату-лимонку, неловко выдернула чеку и кинула в Гитлера. Веста завизжала. Охранники нажали на гашетки автоматов, пули впились в тело Надежды.
Лимонка стукнула Гитлера в спину, отскочила и завертелась на полу. Он недовольно обернулся на треск автоматов, увидел оседающую Надежду.
