Голубое сало

Не успел повторить “Катеньки”, как дверь булькнула, вошли двое: Бочвар и Карпенкофф.

– Рипс, а говорят, что биофилы только нюхают, жмут и трут! – засмеялся Бочвар.

– К сожалению, пьют тоже, – выпил я.

Он зашел за стойку и загремел бутылками.

– Господин Глогер, чем вы боретесь с бураном? – спросила Карпенкофф, глядя на мой пустой кубик.

– Водкой “Катя Бобринская”, – ответил я, лишний раз убедившись в тяжелом V2 этой самки.

– “Катя Бобринская”? – переспросила она с угрюмым минус-директом, словно вспомнив сразу всю свою мутную жизнь. – А что это?

– Марта, это хорошая ржаная водка, – опередил меня Бочвар. – Эйс-позит.

– Тогда налейте мне. – Карпенкофф опустила свой ван-вэй на тумбу.

– Не ищите бутылку, – предупредил я Бочвара. – Здесь только кубики.

– Нас тут ждали с водяным говнорезом! – захохотал Бочвар. – Северная поебония с ледяной плюс-пиздищей плюс хуеscroll!

– Я прошу не употреблять русмат в моем присутствии, – сканировал я его.

– Вы даньхуан? – спросил он.

– Я даньхуан, – ответил я.

– Цзюцзин нинь шэмма шихоу нэн чжуньбэйхао ни? – обнажил свои перламутровые зубы Бочвар.

– Цюй нянь синцижи сяюй ши, – закурил я.

– Олени, поберегите рога. – Карпенкофф поймала кубик, пущенный ей по стойке Бочваром. – На меня этот буран действует как END-ШУНЬЯ. Каменная голова плюс каменная вагина плюс каменный анус. Вы впервые на таком Севере, Борис?

– Да, – ответил я, садясь за шахматы.

– Я вижу. – Она поднесла кубик к оранжевым губам. – Белый Север не даст вам створожиться. У меня это четвертый плюс-ком. Каждый раз я теряю до 6 пунктов M-баланса, но все равно приобретаю приличное BORBOLIDE. Север учит нас, фиолетовых клопов.

– Лишь бы военные не раскрасили носорога, рипс ни-мада табень. – Бочвар налил себе в стакан Chivas Regal и стал щедро совать лед. – Я готов потерять 20 единиц L-гармонии, только бы уложиться в график. Если они все так провайдят, как TFG, – тогда без рессор не обойтись. Еще месяц здесь месить воздух – Фубайди шици!

– Наши военные не раскрасят носорога, Леонид, – сосредоточенно выдохнула Карпенкофф после выпитой водки. – “Белые жетоны” – не каблуки. И даже не МПИ. У них solidный status. Меня больше беспокоит наш Агвидор.

– Харитон? – отпил из гремящего стакана Бочвар.

– Да. – Карпенкофф вытянула из наплечника узкий портсигар, достала папиросу. – Не знаю, может, я – парни-кубель, но его манипуляции с батареями весьма сомнительны. Ретро-плюс какой-то.

Бочвар засмеялся.

– Вы маракуете в термодинамике? – спросил я.

– Не надо быть ген-титаном, чтобы знать зависимость dis-скачков от порога энтропии. Я не вчера покинула вагину, и это моя не первая командировка. Харитон помешан на практике фон Штайна, от которой почти все отказались. С Арцимовичем и Мамеляном я работала директней.

– В Угре? – спросил я, расставляя шахматные фигуры. – S-пластилин проект?

– Yep, – закурила она.

– Сравнивать S-пластилин и ГС-3 некорректно. – Я сделал ход e4.

– S-пластилин! – засмеялся Бочвар. – Марта, вы блефуете! S-пластилин! Витя Борцони делал для них in-out. Там все было как в саванне. Все сразу получилось, я видел пульпу. Это топ-директ, рипс. Его тело весило четыре тонны, кожа вулканизировалась прямо на глазах. Но, Марта, сравнивать эти проекты… – Он тряхнул головой так, что звякнули его надбровные полумесяцы. – Ваши Арцимович с Мамеляном простые штукари по сравнению со всеми нами.

– Мне плевать на бант, я отвечаю за совместимость. Это вам и Витте придется жевать стекло. У вашего гениального Агвидора будет очень средний разброс. Я это вижу. Будет средняя вонь. – Карпенкофф подошла к стене, выпустила дым на текстуру. Ворсинки жадно зашевелились.

– Марта, не прессуйте вымя, – зевнул Бочвар. – Basta. Мы все хотим денег. И комфортной обратной