взирает на смертных прямо из извергающегося вулкана. Многоликий не глядел по сторонам – в прошлой жизни он отрекся от всех богов.
Народа в храме нет: и час поздний, и праздничная ночь. Северяне почитали богов всеобщим весельем на улицах Берола.
Над алтарем, в широкой раме червонного золота, плясал мозаичный пламень. Стекло всех оттенков красного играло в свете множества факелов, и могло даже показаться, что огонь живет. Алтарь – гранитную багряную глыбу – покрывал кусок черного шелка; поверх ткани расположилась чаша с маслом и целая череда свеч самого разного размера и формы.
Многоликий скосил взгляд на Саа-Роша – бывший советник мигом бухнулся на пол у алтаря, припал лбом к ткани, зацеловав клок, словно сиськи молодой девки. Мальчишка не стал бить лживых поклонов, только сунул палец в чашу, принюхиваясь, – масло пахло хвоей.
Прошло немного времени, Саа-Роша пробубнил все молитвы, какие только знал, а никто из служителей не спешил выйти к путникам и, как полагается, послать вопрошающим благословение. Многоликий повертелся, обошел алтарь и велел дасирийцу заткнуться, снова пригрозив отнять язык. Когда толстяк умолк, тишину в храме нарушали лишь размеренная трескотня свеч и факелов да шум шаркающих ног, раздававшийся откуда-то справа. Мальчишка пошел на него, очутился перед дубовой дверью, из- под которой выбивалась полоса света. На двери пристроилась кованая замочная скважина. Недолго думая, Многоликий выудил из-за рукава отмычку – тонкую, легко гнущуюся палочку, увенчанную крюком. Отмычка вошла в расщелину, пара легких нажатий пальцами – и замок поддался.
В комнате за дверью обжилась теснота. Стены под потолком чернели, перепачканные сажей, из щелей свистел ветер. Стол, сундук для клади, кровать – все точно в крестьянской халупе. «Не зря жрецов Эрбата считают самыми праведными праведниками», – подумал Многоликий, поймав взглядом мужчину в алых одеждах служителя Хаоса. Лоб жреца схватил обруч с гранатовой слезой, руки пихали в дорожную суму нехитрый скарб.
Услыхав щелчок, мужчина повернулся, взглядом ощупал мальчишку и будто бы расслабился. Лицо служителя уродовал страшный ожог, как если бы ему не посчастливилось попасть под удар раскаленной железной перчатки. Над правым глазом остались следы двух пальцев, на щеке – отпечаток третьего.
– Мы пришли за благословением Хаоса, служитель, – блеклым голосом соврал Многоликий.
– Нынче праздничная ночь на дворе. – Как ни пытался жрец напустить умиротворенный вид, его взгляд метался из стороны в сторону. – Боги приходят в Северные земли, когда наступает черед таять снегам. Нет нужды нынче испрашивать благословения в храмах. Боги слышат смертных, коль помыслы их чисты.
Он покосился на дверь за спиной нежданного гостя, тень скользнула по его лицу. Многоликий еще раньше услышал позади кряхтение Саа-Роша, которому голод и страх не мешали всюду совать свой нос. Наверняка жрец углядел его и теперь прикидывал, что за чудная пара посетила храм: толстяк, одетый не по северной моде, и сопляк, которому хватило наглости тревожить божьего слугу.
– Уж не ересь ли слышится в твоем голосе, жрец? – Многоликий говорил ровно, ничем не выдавая своего настроения. Он давно усвоил урок, что нет ничего страшнее каменного лица собеседника. Неизвестность – сестра ужаса. – Мой почтенный родитель пришел в великой скорби и умоляет тебя попросить для него благословения Хаоса.
Саа-Рош снова раскашлялся, что-то недовольно пробубнил в ответ – слова его перемежались бранью. Жрец отступил, лицо его сделалось бледным. Многоликий про себя пожурил леди Катарину за то, что навязала ему толстяка. Он мог прекрасно справиться и без него, жирная свинья только путался под ногами и, как сейчас, норовил все испортить.
– Кто вы? – спросил служитель, рука его метнулась куда-то в складки мантии. Обратно ладонь вернулась с кинжалом, который жрец выставил вперед.
«Да он нас ждал!» – мысленно присвистнул мальчишка. Интересно, что скажет госпожа, когда прознает об измене. Он не сводил глаз с Саа-Роша все время пути: если бы толстяку достало храбрости предупредить кого-то, он не смог бы передать вестей незаметно. Хотя дасириец только то и делал, что трясся от страха. Значит, предатель завелся либо в Замке-на-Пике, либо рхельский царь не сдержал слова. Многоликий счел оба варианта равноценными.
Глядя, как волнуется лезвие в руке жреца, мальчишка покривился. Он знал десяток способов лишить его кинжала еще до того, как жрец поймет, что остался безоружным. Но Многоликий не торопился. Что за интерес играть коту с мышью, если она даже не противится?
– Именем Хаоса, – как-то неуверенно начал мужчина, – священный огонь спасет меня и защи…
Мальчишка метнулся вперед. Сорвался с места, как атакующая добычу змея. Только одно движение, безоружное, но не менее опасное. Клинком стала рука, сложенные вместе большой и указательный пальцы – острым ему наконечником. Точный удар в кадык…
