превратившегося в настоящие катакомбы. Длинные коридоры, пересекающиеся под прямым углом, проходили вдоль больших ниш, где стояли надгробные памятники упокоившимся здесь дворянам. Воины, политики, полководцы, герои и просто те, кто был кровно связан с правящим в этих землях родом. Многим могилам уже было несколько тысяч лет, но за ними все так же бережно смотрели и оберегали, сохраняя так, словно установлены здесь надгробия совсем недавно, Эдвард шел мимо, не задерживаясь даже на то, чтобы прочитать имена тех великих, кто здесь похоронен. И чем дальше продвигался в затхлом воздухе склепа, тем тяжелее становилось идти, тем труднее становилось дышать, а слезы снова начинали подбираться неприятным и тяжелым комом к горлу.
Вот поэтому он и должен прийти сюда один. Никто не должен видеть, как плачет тристанский барон, никто не должен видеть его в эти минуты слабости. А слезы уже против воли капали из глаз, когда остановился перед совсем новым надгробием, с еще первозданной белизной обработанного камня, ради которого сюда и пришел. Скульптор действительно оказался талантлив, изобразив Дух Неба в виде фигуры в тяжелом балахоне и с капюшоном, закрывающим лицо, расправившей руки над лежащей у его ног молодой женщиной. Он практически точно изобразил все черты ее лица, казалось даже, будто она улыбается, если бы только не ее подвенечное платье, пробитое пулями. И надпись золотыми буквами у основания скульптуры гласила «Изабелла Карийская, жена Эдварда, барона Тристанского».
Он вытащил из нагрудного кармана несколько свечей, за которыми специально сам прилетал в храм Неба, давя в себе ту ненависть, что с недавнего времени испытывал к этим культистам, но помнил, с каким трепетом Изабелла всегда относилась к подобным традициям. Поставив их на и так залитом воском надгробии, не без труда зажег трясущейся рукой, с трудом подавляя в себе давящие изнутри на грудь рыдания, и только после этого позволил упасть перед ее могилой на колени.
- Здравствуй… прости что не смог прибыть на твои похороны, – с трудом смог улыбнуться сквозь слезы, – Я и сам был недалек от того, чтобы отправиться за тобой следом, и видит Небо, так бы и поступил, если что-то мог тогда решать… Прости, что не приходил сюда раньше… Прости меня за все… Если ты меня еще как-то можешь слышать, прости пожалуйста… – единственный человек, перед которым когда-либо смел открывать свою душу, лежал сейчас по ту сторону могильной плиты, и понимание этого только еще сильнее разжигало чувство вины, что испытывал за ее смерть, – Прости, что не смог спасти тебя в тот день… Ты не должна была умереть. Я должен был. Я должен был быть на твоем месте… Прости меня… Я не могу тебя вернуть… Я хочу, чтобы ты знала… – расплавившийся воск свечей медленно стекал с холодного камня и попадал на кончики пальцев, но сейчас Эдвард совершенно не обращал на него никакого внимания, занятый только теми словами, что хотел произнести, – Я пришел сюда сказать, что не могу никого простить за твою смерть… Знаю, ты бы не хотела этого, но я не могу даже думать о том, что они ходят по этой земле, дышат и радуются, когда ты лежишь здесь. Я поклялся отомстить за тебя. Всем, кто виновен. Я истреблю их род до последнего, и никто больше не сможет стать наследником. Никто и никогда больше не вспомнит о них после того, как я вычеркну их из истории королевства. Прости меня за это… Я знаю, ты бы не хотела войны, но ее не избежать… Прости и за это… Девочка моя… – он чувствовал что срывается на рыдания, но и не хотел их даже останавливать, – Почему они забрали тебя у меня? Почему Небо забрало тебя, а не меня? Я не могу жить. Я не хочу жить… Но я буду. Я заставлю себя жить, пока не отомщу сполна. Обещаю тебе… – слезы рвались наружу, и просто что-то неразборчиво шептал, надгробию, ткнувшись в холодный камень лбом. Там была похоронена не просто его возлюбленная. Там было похоронено его сердце.
В стекло постучались, и Эдвард вернулся в реальность. Точнее сказать, туда, что называлось реальностью «Совенка», этого проклятого лагеря, заставляющего его совершать ту же ошибку, что совершил уже давным-давно, погубив человека, который должен был жить и радоваться жизни. Стащив подушку с лица, он понял, что наволочка мокрая. Проклятый лагерь… Кто бы там ни был, свернет ему шею просто за то, что оказался в этом месте и в эту секунду, но, как только подошел к окну, увидал с другой стороны Славю, опасливо посматривающую по сторонам.
- Привет, – она мило улыбнулась ему, как только показался с другой стороны окна. Естественно, всякие мысли о жестокой и кровавой расправе над тем, кто посмел его сейчас беспокоить, тут же исчезли, оставив лишь чувство нежности, что испытывал по отношению к этой чудесной девушке.
- И тебе привет, северное чудо, – он открыл окно, выбираясь на подоконник, – Теперь у нас ты отважный рыцарь, что пришел спасать меня из заточения, – девушка только покраснела в ответ на такие слова, но от этого стала только еще милее, – Славя, я тут вроде как наказан нашей вожатой, так что должен соблюдать правила своего содержания. Про прием посетителей у меня ничего не указано, – он не мог не улыбаться, глядя на нее. Чем бы ни был этот «Совенок», но смог создать поистине прекрасные проявления женской красоты, готовые растопить любое сердце.
- Эд, я тебе поесть принесла немного, – заботливо протянула ему небольшой пакет с булочками Славяна, – Ты ведь на обеде
