уязвимое место между металлическим воротником нагрудника и самим шлемом, пробивая броню и пролетая шею насквозь, выбивая целый фонтанчик красочных рубиновых брызг. И солдат все-таки валится спиной на землю.
Эдвард ударил шпагой, даже не успев разобрать, кто именно перед ним. Главное, что проецируемый на внутренне забрало шлема экран не распознал в мелькнувшей тени союзника. Клинок вспыхнул на секунду, глубоко входя в живот солдата, только что запрыгнувшего в окоп. Они даже не воспринимаются как люди, просто какие-то механические корпуса, у которых нет даже лиц, а просто закрытые внешним забралом окуляры многоканальных визоров.
Кажется, это последний. Уцелевшие солдаты, все еще удерживающие этот окоп, наполовину разбитый артиллерийскими обстрелами, снова занимают стрелковые позиции и открывают огонь по отступающим бойцам противника, чья атака захлебнулась и в этот раз. Расчищенная территория перед удерживаемыми позициями уже покрыта телами убитых и даже порой еще горящими остовами бронетехники, но враг каждый раз подтягивает новые резервы и снова идет в атаку, пытаясь выбить защитников с этих позиций.
- Господин барон! – Эдвард оглядывается на источник сигнала, и видит одного из штабных связистов, в легком полевом вооружении, чуть пригнувшимся и пробирающимся к нему буквально по трупам, – Господин барон! Вас просят немедленно вернуться в штаб!
- Что там случилось? – он дергает рукой от странных ощущений, и только сейчас понимает, что в наплечник попал плазменный заряд, все еще прожигающий броню. Раскаленный металл постепенно плавил изоляцию, и температура уже начинала чувствоваться и на коже. Система жизнеобеспечения сейчас вводит в кровь обезболивающее и дополнительные стимуляторы, сглаживая после схватки резкий выброс адреналина, так что как такой боли почти и не чувствовалось.
- Господин барон, – связист приложил руку к голове, – командование вас просит уйти с передовой. Вероятность того, что мы сможем удерживать эту линию окопов меньше двенадцати процентов, одна или две новые атаки, и придется отступать к следующему рубежу. Сир Де Кастери просит вас не рисковать свой жизнью из-за столь незначительных укреплений. Ваша жизнь гораздо ценнее.
- Передай в штаб, что если я отправляю своих солдат на смерть, то должен быть рядом с ними, – отрезал Эдвард, отключая силовой клинок и цепляя его обратно на магнитные ножны. У них было, по меньшей мере, несколько часов, прежде чем противник решится на новую атаку, – До тех пор, пока этот рубеж удерживает хотя бы один из моих солдат, мое место тоже здесь! Свободен!
- Арта! В укрытие! – разошелся крик по общему каналу, когда небо осветили пока еще маленькие вытянутые точки приближающих плазменных снарядов тяжелой артиллерии, снова смешивающей с грязью эти позиции. Эдвард, бросив быстрый взгляд на черные небеса, потащил связиста к ближайшему бункеру, где прятались всего лишь три часа назад от предыдущего обстрела.
Ему в грудь воткнули кинжал. Со всей силы, вспарывая грудную клетку, загнали тонкое лезвие с мономолекулярной заточкой точно между ребер, вгоняя прямо в сердце, сразу забившееся с огромной частотой, словно пытаясь компенсировать потерю. Просто сам факт ощущения клинка в груди, выданный собственным сознанием, и выглядел даже не удивительно, а скорее закономерно, как итоговый конец его пути. Даже не было боли, она пришла чуть позже, несколько секунд спустя, возвращаясь вместе с ощущением собственного тела.
Эдвард открыл глаза, увидев над собой испуганные лица Виолы, вожатой, Алисы и Мику, сгрудившиеся над ним. Нейроинтерфейс, восприняв ударную дозу адреналина, снова активировал нервную систему и сознание, отреагировав как на внезапное нападение.
- С ним все будет нормально? Все будет нормально? – его рыжая красавица впервые плакала на людях и ничуть это не стеснялась. Чувствительная Мику обнимала ее за плечи и тоже, кажется, была готова расплакаться.
- Он глаза открыл, – Виола Церновна даже улыбнулась с облегчением, – осторожно вынимая шприц у него из груди, – сейчас…
- Как Лена? – первым же делом спросил он, отмахиваясь от оказавшегося в руке медсестры фонарика, каким пыталась посветить ему в глаза, – С ней все в порядке?
Эдвард чуть приподнялся, сразу же посмотрев на девушку, сейчас выглядевшую чуть свежее, во всяком случае, на лице уже не было той мертвенной бледности, как в тот момент, когда вломился в домик. К его большому облегчению катетер никто не додумался выдергивать, и кровоток продолжал идти, перекачав, если верить данным его нейроинтерфейса, не менее пятнадцати процентов его собственной крови в эту девушку. Так что понятно, почему он себя чувствует так, будто две недели не спал, обходясь
