демиург, – И те войны, которые ты начинал, и те, кого ты терял. Все это должно было случиться, чтобы ты в итоге совершил предначертанное.
- Ты превратил меня в монстра, – обвинил его Эдвард, – Я помню, что творил. Ради высшей цели… ради будущего… ради мести… скольких я убил… И все потому, что ты решил за меня?
- Ты должен был совершить то, что совершил, – указал ему демиург, – ты изменил мир и очистил его, теперь все начнется заново. Именно этого я и ждал от тебя.
- Я убил миллиарды…
- Больше. Намного больше, – напомнил ему Отец, – И все же, это было твоим путем, и ты его прошел достойно. Лишь однажды ты был готов сорваться. Ты потерял ту цель, за которой шел. И пришлось тебе снова напомнить… Ты помнишь?
- «Совенок»? – полуспросил-полуответил Эдвард, – Это ты меня туда отправил?
- Да, – согласился демиург, – Ты должен был снова обрести надежду. Вернуть себе душу, которую же сам и уничтожил. Вспомнить еще раз, что значит быть человеком. И выстоять там, где без надежды не смог бы даже просто выжить. Правда, из-за демона пришлось вмешаться еще раз… тот совенок, помнишь? И оружие… но ты все равно справился.
- Ты забрал у меня сначала одну любимую… – спокойным тоном вспомнил Эдвард, – А потом просто поигрался, чтобы я снова вспомнил, что это значит? И забрал потом и ее тоже?
- У тебя была цель, – напомнил ему демиург, – Ты должен был пройти путь до конца. Пусть нелегкий, но от этого зависела судьба всего, даже этой реки…
- Если ты настолько всемогущ, то почему сам не вмешался, если это так важно? – уважения к этому существу Эдвард не чувствовал, наоборот, хотелось услышать, как ломается его шея. Получается, что все это время был простой марионеткой, которой пользовались как хотели, а теперь так просто говорят об этом.
- Я не мог… тогда, – демиург спокойно признал собственную слабость, – я мог лишь направлять, остальное же приходилось делать смертным самим. Вы удивительные сознания, способные выживать даже там, где это невозможно, но даже на общем фоне ты выделялся…
- Что тебе от меня надо теперь? – спросил Эдвард прямо, – ты и так забрал у меня все. И пусть даже ты определил этот путь для меня, но я его прошел. Все закончилось, все мертвы… Почему даже сейчас ты не можешь меня отпустить?
- Поскольку ты не выполнил клятву… Помнишь ее? – было непонятно, то ли демиург сочувствует, то ли, наоборот, издевается.
- Алиса… Я помню ее. Всегда помнил… Я поклялся ее найти, но так и не смог, – Эдвард опустил голову, и произнес последние слова с особой ненавистью, – Был занят.
- Настало время… – сказал Отец, – помнишь, что она тебе говорила? Каждый достоин второго шанса…
Эдвард не успел даже ничего сказать, как оказался на улице какого-то городка под темным ночным небом. Небольшие блочные домики, зеленые газоны и растущие деревья, редкие пешеходы в легкой одежде, прогуливающиеся небольшими компаниями или поодиночке. И небольшой навес с жестяной крышей, рядом с которым стоял столб с номерным знаком «четыреста десять». К нему как раз подъезжал одноименный автобус. Эдвард с трудом верил своим глазам, но оттуда вышла Ольга Дмитриевна, потягиваясь от усталости. Обернувшись по сторонам, она отошла в сторону, и из салона веселой гурьбой посыпались пионеры, знакомые до боли, и одно их появление наполняло радостью его сердце. Он уже даже думать забыл, что сможет когда-нибудь их увидеть снова, но вот они здесь, совсем рядом, и с ними…
- Алиса! Алиса! – закричал Эдвард, увидев, как из салона, самой последней, медленно и неохотно выходил его прекрасная рыжая разбойница, с трудом волоча тяжелый чемодан, – Алиса! Я здесь!
Никакой реакции, девушка словно не видит его, и тогда кидается вперед, хочет оттолкнуть стоящего на пути Электроника, о чем-то живо болтающего с сейчас улыбающейся библиотекаршей Женей, но рука свободно проходит сквозь него, как сквозь туман.
- Что? Иллюзия? – мир снова рухнул. Всего лишь красочная картинка, слабый отпечаток чьего-то воспоминания, стоящий перед ним. Никакой реальности здесь нет. Можно только наблюдать, как грустную и хмурую Алису берет за руку Лена и что-то говорит. Девушка слабо кивает и пытается улыбнуться, но явно лишь для того, чтобы не расстраивать подругу. Эдвард пытается хотя бы вслушаться, но слова смешиваются в простой гул, словно их и нет на самом деле. Только шум…
Он снова стоит на той же улице, на том же месте, только теперь здесь небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами, и с неба льет дождь, но капель он не чувствует. Та же остановка, то же место, только теперь Алиса стоит под крышей и напряженно смотрит на дорогу, чего-то ожидая.
