визоров шлема, – Я что хочешь сделаю, только не убивай! – от страха даже обмочился, трясясь всем телом.
- Ты ее подсадил… – холодным тоном объяснил Эдвард, одной рукой поднимая его над полом, а свободной рукой доставая из аптечки на поясе шприц, сразу воткнув его в грудь Славе, впрыскивая лекарство, – Не бойся, это стимулятор. Он не даст твоей нервной системе отключиться, даже если тебя начнут рвать на куски… – теперь уже из отсека с техпомощью вытащил еще один шприц. Там уже была сверхактивная кислота, предназначавшаяся для вскрытия доспехов в случае повреждения систем снятия, – А это то, что и будет рвать тебя на куски… – ввел не больше половины дозы тому в живот, но реакция пошла почти сразу же. Слава завыл от боли, когда его внутренности начали разваливаться, разъедаемые жуткой химической смесью, и в общем крике можно было вычленить отдельные слова с мольбой о смерти, но Эдвард только усмехнулся, бросив визжащее и бьющееся в судорогах тело на пол, – Ты умрешь… через пару часов…
Комната восемьсот двенадцать стояла раскрытой настежь, но внутри никого не было, с досады Эдвард даже перевернул кровать, боясь, что с девушкой может что-то случится. Ее увели, скорее всего, наверх, датчик сердцебиения фиксировал там еще несколько объектов, оставалось только надеяться, что она где-то среди них.
Владу впервые в его жизни было действительно страшно за свою жизнь. Ничего подобного он не испытывал никогда прежде, но и бежать уже было некуда. Кем бы ни был этот человек, но он уже пришел сюда. Личный номер Кобы был самым защищенным местом во всем отеле, с бронированной дверью и вооруженной до зубов охраной, державшей ее на прицеле. Снаружи, в коридоре, одна за другой захлебывались автоматические очереди и доносились истошные крики умирающих. Мексиканец со своими парнями лично пообещал принести голову этого Эдварда Кобе, но теперь их там, судя по воплям, резали на куски.
Секундной затишье, наступившее после того, как замолчали последние крики, закончилось выбитой с петель бронированной дверью, и этот монстр в доспехах вошел через разбитый пролом. Стрелять начали все, находившиеся здесь, но пули словно не долетали до него, и Влад готов был поклясться, что они взрываются, не долетая до него нескольких сантиметров.
А этот Эдвард двигался. Клинок в его руке рубил людей как траву, с легкостью рассекая тела, срезая руки и головы. Вспыхнуло пламя, и стена огня захлестнула соседнюю комнату, откуда тоже стреляли, и теперь там только кричали заживо сгорающие люди. Поразительно, как такая махина могла столь быстро и ловко двигаться, но двенадцать человек в этом помещении были изрублены на куски буквально за несколько секунд, теперь валяясь на залитом кровью полу. Последним погиб сам Коба. Влад с ужасом смотрел на тело своего отца, еще дергающегося в предсмертной агонии и державшегося только на лезвии шпаги, пробившей ему рот и горло. Выдернув свое оружие, этот человек повернулся к Владу.
- И что ты пытаешься сделать? – Эдвард даже усмехнулся, глядя на последнего оставшегося стоять в этой комнате человека, сейчас целившего в него из пистолета. Тот самый Влад, забравший Алису. Его Алису. Холодная как лед ненависть к нему требовала немедленно разорвать того на части, но логика удерживала от такого необдуманного поступка, – Я прошел через смерть и ад. Через время и пространство. И теперь ты… ТЫ! ПЫТАЕШЬСЯ! ОСТАНОВИТЬ МЕНЯ! ЭТИМ ПИСТОЛЕТИКОМ?!!! – голос сорвался на крик, и Влад, сам закричав от страха, надавил на спусковой крючок. Пули сгорали в дефлекторном щите, но тот продолжал стрелять, крича и отступая назад, пока не уперся в забрызганную кровью стену, до конца не разрядив магазин.
- Где она? – схватив его за шею, потребовал ответа Эдвард, – Где?! Отвечай!
- Там, – задыхаясь, Влад махнул рукой в другой конец номера, в сторону спальни, – Там… пощади… прости… я не хотел… я не знал… прости…
- Я не бог, – прошипел в ответ сквозь зубы, – чтобы прощать.
Размахнувшись, метнул его в окно, высадив телом стекло. Последний истошный крик страха затих в холодном воздухе лишь несколько секунд спустя, но Эдвард даже не обратил на это внимания, бросившись к указанной двери. Запертой, так что просто вырвал ее вместе с замком и петлями.
Большая двухместная кровать, в классическом стиле, застеленная шелковыми покрывалами не произвела на него никого впечатления, но в дальнем углу, закрыв голову руками и сжавшись комочком, забилась Алиса, явно слышавшая все, что происходило снаружи. И от одного ее вида у Эдварда сердце словно оборвалось, кипящее эмоциями боя сознание словно с разбега налетело на каменную стену, разбившись в дребезги на тысячи мелких кусочков.
Что говорить и что делать, он не знал и не представлял. Слова словно застряли в горле, когда увидел ту, кто уже успела почти стереться из памяти, оставшись только светлым воспоминанием, последним, что позволяло ему цепляться за надежду. Сейчас эта память вспыхнула с новой, яркой силой, выжигая его душу как очищающий огонь святых алтарей, оставляя за собой лишь сочащуюся болью рану, но почему-то не пустую…
