Саве наконец удалось обнаружить свои очки, и он торопливо нацепил их на нос. Одно стекло было треснуто, из-за чего левый глаз заключенного словно рассекли надвое ланцетом. Зэк тихо всхлипнул.
– Закройся, – бросил злобно Зажим, прислушиваясь к тому, что происходило снаружи.
Некоторое время слышалась невнятная возня, затем прозвучал выстрел.
Сава пригнулся, закрыв лицо ладонями.
– Мать моя на роликах, – выдохнул Ходжа. – Шмалять начали.
Из кабины автозака вновь донесся озлобленный крик.
– Я не хочу… – вдруг пробубнил Сава, убирая руки от лица. Он нервно облизнул губы. – Пусть все поскорее закончится. Мы…
Зажим, ни слова не говоря, навис над рыхлым зэком и с силой ударил его по уху. Сава взвизгнул, сжавшись в комок. Громадный, бесформенный, дурно пахнущий комок.
– Закройся, конь бздиловатый, – с налившимися кровью глазами процедил Зажим. – Или задушу.
Сава понуро опустил голову, обхватив сальные волосы руками. Он затрясся, когда из кабины снова стали раздаваться крики, на этот раз они звучали куда громче, чем прежде, и они были пронизаны неподдельным ужасом. Хлестко, друг за другом прогремели еще два выстрела, и крик перешел в надрывные хрипы.
– Зажим… – начал было Ходжа, но уголовник обжег его испепеляющим взглядом, прижав к своим губам палец.
Тягучими, клейкими каплями потянулись секунды. Кричащий снаружи человек затих, и одновременно с этим в камеру начали просачиваться тонкие струйки дыма.
– Горим. Колымага горит, Зажим! – запаниковал Ходжа. Он метнулся к стальной двери и затряс решетку: – Эй, кто там есть! Открывайте, шоб вас!! Тут дым, щас все сгорим к едрене фене!!
У люка кто-то завозился, затем громко щелкнуло, и крышка приоткрылась. В образовавшуюся щель тут же скользнул солнечный лучик, уткнувшись в лицо Савы. Зэк с шумом втянул в себя воздух, зачарованно глазея на мельчайшие ворсинки, которые, попав под свет луча, вальяжно плавали в спертом воздухе.
Крышка люка отодвинулась еще больше, мелькнул темный силуэт человека, и внутрь с лязгом упала связка ключей.
Ходжа издал радостный возглас и коршуном кинулся к ним.
– Ай-ля-ля! Валим, быстро!
Он толкнул ногой крышку люка, распахивая его настежь. И тут же замер на месте, словно наткнувшись на невидимую стену.
– Ты че? Че забуксовал?! – сдвинул брови Зажим.
Ходжа повернулся:
– Открывай «стакан», Зажим. Все, как в маляве написано.
Зажим метнул колючий взгляд в сторону одиночной камеры.
– А если…
– Нет, – замотал головой Ходжа. – Я не хочу под нож Доктора ложиться. Он ведь без башни. Ты хочешь? Я – нет. Помнишь, что он с Чебуреком сделал?! Его потом по частям хоронили.
Зажим с трудом сглотнул застрявший в глотке комок. То, что сотворили с Чебуреком, который посмел ослушаться Доктора, он помнил хорошо – несчастного привязали конечностями к четырем машинам, как в старину к лошадям, и разорвали.
– Надо идти всем вместе, – подытожил Ходжа.
Зажим, помедлив, с неохотой приблизился к «стакану». Глаза остановились на луже, образовавшейся на полу. Сквозь щели одиночной камеры продолжали падать капли. Изнутри было слышно, как кто-то хрипло дышит.
«Обоссалась, шлюха», – промелькнула у Зажима мысль, и отчего-то этот факт вызвал у него легкое возбуждение. Выбрав из связки ключей нужный, он сунул его в скважину.
Ходжа подошел к Носу:
– Вставай. Быстро! Идешь с нами.
Нос, звякнув наручниками, послушно поднялся на ноги. Его нижняя губа оттопырилась, десна блестела от скопившейся слюны. Глаза затуманены пленкой, словно он находился под воздействием наркотиков.
– Не вздумай шутить, утырок, – предупредил с угрозой Ходжа. Нос пялился на зэка с идиотской улыбкой, словно того вообще не существовало. С таким же успехом Ходжа мог что-то втолковывать скамейке, вмонтированной в пол автозака.
Между тем Зажим дважды повернул ключ, и стальная дверь «стакана» со скрипом отворилась. Зэка обдало духотой и прелой
