Ходжа и Зажим переглянулись.
– Там что, баба? – уточнил Зажим.
Нос хихикнул:
– Не похоже, да? Но это она.
Глаза зэка тускло блеснули, словно монетки на дне мутной лужи, по лицу пробежала тень какого-то неизъяснимо-злобного веселья. Он огляделся по сторонам, словно его кто-то мог подслушать, и, понизив голос, доверительно сообщил:
– Жентины пахнут по-другому. Особенно когда текут. Вы понимаете, о чем я?
Ходжа схватил зэка за плечо:
– Вали обратно, картавый. От тебя тоже пахнет. Только не одеколоном, а дерьмом.
Щербатый рот Носа разъехался в стороны, как клоунская ухмылка. В следующую секунду он внезапно подался вперед и, вырвавшись из хватки Ходжи, нанес ему сильный удар в лицо обеими руками, сцепленными в «замок». Ходжа отпрянул назад, вскрикнув скорее от удивления, чем от боли. По его искаженному в гримасе лицу заструилась кровь – ребро наручника рассекло скулу.
– Ну все, Носяра… – прохрипел заключенный. Пальцами коснулся раны и неверяще посмотрел на кровь, при скудном искусственном освещении выглядевшей почти черной. – Хана тебе. Я сам вырву у…
Продолжить Ходжа не успел, согнувшись от удара ногой в живот. Не удержавшись, уголовник упал на колени, издав пронзительный вопль, в котором смешалась ярость и боль.
Сава тонко заверещал, закрыв лицо чумазыми руками. Со стороны могло показаться, что не по годам взрослый ребенок пытается избавиться от мучающего его кошмара.
Зажим оторопело глядел, как Нос спокойно обошел Ходжу и, вытянув вперед руки, прижал горло заключенного цепью, соединявшей наручники. В спину Ходжи он упер колено, начиная тянуть к себе извивающегося уголовника.
– Не надо, – плакал Сава, размазывая по отекшему лицу слезы. Смешиваясь с пылью, они превращались в липкие грязные разводы. – Перестаньте! Пожалуйста!
– Больфе никогда не обзывай меня, – проворковал Нос. – Договорились, дружок?
Ходжа хрипел, тщетно пытаясь сопротивляться, но движения его становились все слабее и слабее.
Стряхнув оцепенение, Зажим ринулся вперед. Нос поднял голову, но было уже поздно – в его лицо летел кулак. Губы зэка лопнули, как перезрелый помидор, изо рта хлынула кровь. Его руки дрогнули, ослабив давление. Размахнувшись, Зажим ударил снова, на этот раз в висок психа. Глаза Носа закатились, и он, потеряв сознание, сполз на пол.
– Вставай, – сказал Зажим Ходже.
Тот все еще не мог оправиться от столь внезапного нападения, продолжая сидеть, раздвинув ноги, и кашлять.
– Поднимайся! – прикрикнул Зажим.
– Надо… открыть «стакан», – отдышавшись, произнес Ходжа. Кое-как поднявшись, он ударил ногой бесчувственное тело Носа.
– Я ничего не буду открывать, – злобно отозвался Зажим. – Уйдем вдвоем. А эти шавки пусть сами выбираются.
Ходжа печально покачал головой:
– Я знаю Доктора. Если он хочет, чтобы мы шли вместе… то так и будет.
Он потер шею, на которой краснела ссадина от наручников Носа.
– Иначе он с тебя живого кожу снимет, – тихо добавил он.
Зажим выругался, и удары, доносившиеся из «стакана», внезапно стихли.
Сава продолжал плакать.
– Ты слышал? – Митрич озабоченно мотнул головой в сторону кузова, туда, где находились заключенные. – Вроде упало что- то.
– Может, и упало, – не стал спорить конвоир. – Да и хрен бы на это. А может, они попрыгать решили, размяться. Там все-таки скучновато, хе-хе.
Лицо немолодого водителя посерьезнело.
– Зря шутишь, – произнес он. – И вообще, напрасно ты с ними не поехал. Как бы беды не случилось.
Старлей закряхтел.
– Умеешь ты настроение испорить, Митрич, – проворчал он. – Ладно, притормози. Выйду, посмо…
