заканчивался на границах Города, будто Огонь сжег его не только вокруг, но и внутри каждого выжившего. Но пока люди выращивали грибницы, учили последних Крылатых, строили жалкие халупы в тени скал, лисички выбегали из своих укрытий, чтобы проводить безжалостное солнце за черту горизонта. Алиса смотрела с высоты своего полета на их узкие спинки, задранные к небу мордочки, и ей отчего-то казалось, что в этих зверьках сохранилось больше души, чем во всем Городе.
Когда светило опустилось за скалистую гряду, Вожак обернулся к девушке и резким взмахом руки приказал ей начинать снижение. Алиса чуть наклонилась в сторону, ловя потоки воздуха правым крылом, и плавно, по широкому кругу спустилась к земле вслед за спутником, высматривая в быстро наступающей темноте будущее место ночлега. Обычно они устраивались в маленьких пещерах, где разводили огонь, согревали немного воды, чтобы растворить в ней паек, а потом по очереди забывались беспокойным сном. Время дежурства Алисы начиналось за пару часов до рассвета. Вожак будил ее, резко касаясь к плеча, и сразу отходил в свой угол, без слов и шорохов, чтобы отдохнуть там до самого утра.
Первые лучи еще не раскололи тьму ночи, морозец сковывал пустыню и небольшой пригорок, в пещере у подножия которого Вестники обосновались в этот раз. Алиса присела у самого входа в укрытие, запахнувшись плотнее в куртку Лина, которая еще пахла его телом – или юной Крылатой просто хотелось в это верить. Огромная, будто нарисованная сумасшедшим художником луна освещала бурые песчаные холмы; уходившие до самого горизонта, видом напоминавшие волны, они таинственно мерцали, завораживая Алису, словно пульсируя в такт ударам ее сердца.
Бабка Фета рассказывала, что огненная пустыня куда разумнее, чем хочет казаться заплутавшему путнику. Она говорила о блуждающих миражах, которые якобы умеют заводить Крылатых в жаркое пекло манящими образами воды и зелени. О свете кровавой луны, восходящей на западе: она, мол, пьет души погибших в пустынях, окрашивает золу в багровый цвет, и зола эта становится зыбучей – встанешь на нее и враз погрузишься с головой.
За эти россказни Фету часто вызывали к старику – сложно придумать что-то более пагубное для духа будущего Крылатого, чем страшные сказки полоумной бабки, считал он. Но та лишь глухо посмеивалась, обсасывала крысиные косточки да сплевывала их в морщинистую ладонь.
Теперь все ее байки оживали в голове у Алисы, а мерцающий лунный свет делал их с каждым разом все более реальными.
«Мы летим с полдюжины дней, – думала она, прислонившись спиной к стенке пещеры, – летим, не отклоняясь от маршрута, не петляя. Значит, Томас уверен в карте, что дал ему Вестник. Значит, еще столько же, ну, два раза по столько, и мы будем на месте. Если сумасшедший старик был прав, то перед нами раскинется настоящий оазис. Я увижу собственными глазами свежую траву, умоюсь водой без мерзкой взвеси. Вот что должно занимать все мои мысли, а не глупые сказки старухи Феты».
Но отчего-то ей было проще верить в кровавую луну, наполняющую душами погибших Братьев топи из праха и песка, чем в место, где солнце светит мягко, а вода не горчит. О Дереве, которое они должны найти, Алиса старалась не думать вовсе.
Среди Крылатых было принято не говорить о медальонах как о даре исчезнувшего с лица земли божества. Артефакт, талисман, часть тела, знак отличия – можно было использовать какие угодно подходящие по сути слова и выражения, главное – не подтверждать обреченность их Братства. Человечество могло выжить, но как только Город вручил бы последний медальон последнему Крылатому, Братству пришел бы конец.
Все, что знала Алиса о Крылатых Деревьях, некогда росших повсюду, таилось в обрывочных слухах и легендах. Говорили, что Деревья обладали сознанием и силой, что они были мудрыми и благосклонными к человеку, что росли они там, где родниковая вода поила их корни, а солнце мягко согревало могучие кроны.
Люди строили города рядом с Рощами, поклонялись им, приходили к Деревьям за благословением, обручались в их тени. В Рощах крестили, венчали и отпевали. А самыми загадочными и уважаемыми среди людей были те, кого Деревья выбирали Говорящими. Сохранились легенды о волшебном сне, что мог длиться неделями, трансе, в который мог впасть Говорящий, когда садился у подножия Дерева, чтобы спросить совета для своего народа. И каждый полученный совет становился пророчеством, светом, что указывал целому Городу верный путь.
Деревья оберегали от войн, интриг и тщеславных правителей, и никто не смел оспорить слова, что слетали с губ очнувшегося слуги Рощи. Деревья даровали людям медальоны – тонкие веточки, кусочки коры, способные сделать человека Крылатым. Считалось, что Крылатый – воин Дерева, защитник народа. И никакая беда не случалась с людьми, которые жили возле Рощи, под защитой Крылатых, пока не пришел Огонь.
Алиса вглядывалась в скалы вдали, и ей казалось, что она слышит зов юного Дерева, волею небес выросшего где-то там, на клочке живой земли.
«Как страшно ему, наверное, – вдруг подумала девушка, и сердце ее сжалось от щемящей тоски и ощущения одиночества. – Маленькое разумное деревце, не знающее, зачем оно существует и кто его друг. Если оно там и вправду есть, то мы должны его
